Жёлтый диск солнца уже выполз из-за далёкого степного горизонта, и голубое небо вокруг него постепенно становилось белёсым, словно выгорая от жарких его лучей, а в западной стороне, куда сдвинулась ночь, небо ещё было почти фиолетовым.
Виталий взглянул на часы. Стрелки показывали чуть больше четырёх утра. И уже такое солнце? Но тут Виталий вспомнил, что часы надо перевести вперёд, чтобы они показывали местное время. Значит, сейчас начало шестого. Он поставил портфель у ног и перевёл стрелки часов. Затем огляделся.
Ну конечно же, его встречают! Два человека шли к нему, миновав ограду перед аэровокзалом. Один - в милицейской форме, старший лейтенант, - наверное, из отдела, обслуживающего аэропорт; второй - коренастый, в плаще и кепке, - конечно, свой, из уголовного розыска.
Оба, улыбаясь, пожали Виталию руку, и тот, кто был в плаще, пояснил:
- Мы чего смеёмся? Нам из Москвы товарищ сказал: «Лосева узнаете сразу, он будет самый длинный во всём самолёте». Ну вот мы и сравнивали. Здравия желаю. Капитан Мурзин, - представился он под конец. - Горотдел. Уголовный розыск.
Через несколько минут они уже мчались на машине в город. Прямое, как по линейке проложенное шоссе тянулось через неоглядную степь с рыжей, выгоревшей под солнцем травой. И только перед самым городом появились лесопосадки.
- По адресу вам ещё рано, - сказал Мурзин. - Спят ещё там небось. Так что едем ко мне. Жена с завтраком уже ждёт. Что бог послал…
- Ну что вы! И в самом деле рано, - попробовал было возразить Виталий. - Да и сыт я. Давайте сразу в отдел.
- Ни-ни! Обидите. И меня, и жену, и ребят, - строго предупредил Мурзин. - У нас так не положено. Все ждут.
- И много у вас ребят? - не выдержал и улыбнулся Виталий.
- Двое. Погодки. Саньке уже пять, шестой. А Павлуша на год поменьше. Серьёзные мальцы! Санька, тот в лётчики собрался. Дед у него, жены отец, старый пилот, сейчас диспетчером в аэропорту у нас. Вчера Санька здорово над бабкой подшутил. Говорит: «Баба, ты всё говоришь, аист меня принёс?» А та: «Верно, верно, - говорит. - Аист и есть». А Санька: «И весил я четыре килограмма, да?» «Весил, - бабка говорит. - Весил». А мы ждём, что он отмочит. «Ну так вот, - говорит. - Размах крыльев у аиста не позволяет ему поднять такой груз!» Мы аж ахнули! А Санька говорит: «Мне вон дед сказал. Я его специально спросил». Вот такой парень.
Строгий Мурзин уже вовсю улыбался, и круглое загорелое лицо его стало вдруг простодушным и почти дурашливым.
- А вы, Иван Спиридонович, расскажите, - смеясь, подсказал шофёр, - как он Павлушку наказывал.
- Ага, - подхватил Мурзин. - Тоже хохма была. Прихожу днём пообедать. Гляжу, ребята одни. Санька меня увидел и поволок Павлушку в угол. «Папа, - говорит, - он твой графин разбил». «А как же он его достал с шифоньера?» - спрашиваю. А Санька отвечает: «А я туда полез за пластинками». Ну я его самого в угол. И он оттуда говорит: «Поставил? А ещё друг называется…»
Все трое весело рассмеялись, а Виталий подумал: «Неужели и я когда-нибудь буду такие истории рассказывать? Это же записывать надо».
Машина тем временем неслась по пустынным ещё, умытым утренней прохладой улицам с необычно широкими тротуарами, отделёнными от мостовой то пёстрым ковром цветов, то невысокой стенкой плотного, глянцево-зелёного кустарника.
Остановились возле длинного двухэтажного дома.
Поднимаясь по лестнице, Мурзин озабоченно сказал:
- Заодно я вам кое-какие сведения передам. Эта девица у нас на учёте состоит.
Дверь им открыла хозяйка - полная, статная, румяная, в аккуратном фартуке поверх простенького, без рукавов пёстрого платья; светлые волосы были собраны в тяжёлый пучок. Виталий подметил довольный взгляд, каким Мурзин окинул свою супругу. А из-за неё уже выглядывали двое поразительно похожих на отца мальчонок. Только один смотрел строго, точь-в-точь как Мурзин, когда требовал, чтобы Виталий ехал к нему, а другой, постарше, улыбался и был удивительно похож на того Мурзина, который рассказывал в машине про его выходки.
Хозяин дома оказался прав: на столе приехавших уже ждал завтрак, и среди тарелок со всяческой снедью уютно пыхтел причудливый, потемневший от времени огромный самовар с бесчисленными выбитыми по кругу медалями, какого в Москве уже не увидишь.
За столом мальчики сидели неожиданно тихо, не сводя любопытных глаз с приезжего гостя. А хозяйка потчевала его так ласково и весело, что Виталий, незаметно для себя самого, съел невиданное количество всяких вкуснейших блюд и под конец уже еле дышал.
Но главное, почему он утратил контроль за собой, были сведения, сообщённые ему Мурзиным о пока неведомой Вале Березиной. Впрочем, несмотря на то что девушка была на учёте в милиции, сведений оказалось не так уж много. Главное, что числилось за Валей, - это инцидент в квартире тётки Веры, где обнаружены были краденые вещи и задержаны сами воры.
- Судя по компании, - заметил Мурзин, отхлёбывая чай, - мы думали, что встретимся с этой девчонкой ещё не раз. Но вот пока сигналов нет. Вполне возможно, что взялась за ум. Мы с ней тогда крепко поговорили.
- А к тётке своей она ходит? Или кто-нибудь из той компании?
- Ну что вы! После того прокола кто же сунется?
- Серьёзные люди не сунутся, а шпана всякая, чтоб только погулять, вполне может. А нам бы хоть за кого-нибудь из них тоже зацепиться.
- Нет. Там тихо. Мы приглядываем, как вы понимаете.
- Да, понятно. А ведь уб… - Виталий откашлялся. - Тот парень… в Москве который… тоже, возможно, из этой компании.
- Скорее всего, - согласился Мурзин. - Вот Березина, надеюсь, нам и об этом расскажет.
- Она работает?
- Да должна бы, - не очень уверенно ответил Мурзин. - Во всяком случае, две недели назад ещё работала.
- Этот парень мог ей из Москвы позвонить или написать, - задумчиво сказал Виталий. - Или нет, написать вряд ли успел. Хотя сейчас это уже неважно. - Он посмотрел на Мурзина: - Поедем, Иван Спиридонович? А то ещё она на работу уйдёт.
Он с трудом поднялся из-за стола и принялся благодарить хозяйку. За ним поднялся и Мурзин.
А ещё через полчаса они поднимались по лестнице уже совсем другого дома на совсем другой улице. Виталий взглянул на часы. Было всего половина восьмого. Часы показывали теперь уже местное время.
На звонок дверь открыл высокий худощавый человек в тёмном костюме с большими залысинами на лбу и мятым, невыспавшимся лицом. Выбрит он был торопливо и небрежно, да и трудно, должно быть, было справиться со всеми складками на щеках и особенно на шее, под подбородком. Глаза с припухшими красными веками смотрели на пришедших людей неприязненно и встревоженно.
Алексей Афанасьевич ничего хорошего не ждал от такого неожиданного звонка. Уж не говоря о дочери, он и от своей работы ничего, кроме трёпки нервов и всяких неприятностей, тоже не видел. А работал Алексей Афанасьевич уже который год прорабом на большом и сложном объекте, который дважды консервировался, и ещё дважды срывались сроки его сдачи. Бесчисленные комиссии, инспектировавшие стройку, добились объявления прорабу такого количества выговоров, которое должно было, казалось, стереть его в порошок и превратить в лучшем случае в какого-нибудь разнорабочего. Но Алексей Афанасьевич странным образом неуклонно получал одновременно с выговорами и всякие премии и почётные грамоты. Ибо в конце концов объекты сдавались с удовлетворительной оценкой. Тем не менее каждая такая комиссия и каждый выговор стоили Алексею Афанасьевичу здоровья. И каждую минуту он ждал на своём треклятом объекте какого-нибудь ЧП вроде крупной кражи, несчастного случая, пожара или чего-нибудь в этом роде. И тогда, конечно же, прибегут за ним. Вот и сейчас неожиданный приход этих двух людей мог означать любую неприятность у него на работе.
Но уже в следующий миг какое-то чувство подсказало Алексею Афанасьевичу, что эти двое молодых людей, из которых один, очень длинный, светловолосый, в модном летнем костюме и пижонских заграничных сандалетах, был явно приезжий, пришли не по работе, а в связи с Валей.