- М-да, - кивнул Цветков. - Верно ты говоришь. Ну-с, а с чего же мы всё-таки начнём? - обернулся он к Углову.
- Считаю самым слабым звеном в этой троице Левицкого, - ответил тот. - Надо бы начинать с него. Но он, возможно, меньше всех информирован, вот чего я боюсь. Так, знаете, бывает. Всё-таки заведующий всем комплексом. Его не обойдёшь. В таком случае откупаются. Начнём с него - только распугаем остальных. И тогда все концы в воду. Потехин это в два счёта организует.
- Но и с него начать рискованно, с Потехина этого, - покачал головой Цветков, оставив в покое свои карандаши. Теперь он вертел в руках очки. - Пока у них особой тревоги не должно быть. Горохов арестован за пьяную драку в ресторане, Коротков и Сёмкин - за драку в парке. Это всё им известно. Сам Потехин вообще проходит как пострадавший.
- А что, если начать с Горохова? - предложил Лосев. - Это и вовсе никого из них не напугает. Ведь никто из них не узнает, о чём мы теперь с Гороховым беседуем.
- Не пойдёт, - решительно возразил Эдик. - Он не даст сейчас нужных показаний. На нём же убийство! Шутка? Зачем ему ещё эти дела? Ни слова не скажет, конечно. Так если уж придётся признаться в убийстве, он его объяснит пьяной дракой. Бытовое, мол. А так - умысел уже, да какой! Нет, ни слова, конечно, Горохов не скажет сейчас, ручаюсь.
- Резон тут есть, - кивнул Цветков и обратился к Лосеву: - А что эта самая Майя, даст показания на них?
- Нет-нет. Пока и предлагать нельзя, - забеспокоился Виталий. - Она только-только заколебалась, только засомневалась. Я с ней должен ещё увидеться. Она будет сама решать. А пока рано. Можно всё испортить.
- Ишь психолог! - усмехнулся Цветков одобрительно. - Ладно. Отставим её пока. Пусть переживает и осмысливает. Что же у нас остаётся?
- Кажется, остаётся только Левицкий, - с неудовольствием ответил Углов. - А он, я боюсь, не очень-то может быть в курсе дела.
- Я думаю, он в курсе всех дел, - неожиданно заявил Лосев.
- Почему ты так думаешь?
Цветков даже перестал крутить очки, что-то в тоне Лосева его насторожило.
- Вторую записку вспомнил из того бумажника, - ответил Виталий. - Там Левицкий сам распределил доходы. И себе отвалил двадцать пять процентов. Больше всех, между прочим. Больше даже Потехина. Значит, он в курсе всех дел.
- Гм… Вполне резонно, по-моему, - подумав, сказал Цветков и посмотрел на Углова.
- Да, - ответил тот. - Пожалуй, он в курсе.
- Дайте нам этого Левицкого на двоих с Лосёвым, - азартно предложил Эдик. - Для беседы. Никуда он от нас не денется. Все выходы закроем, точно говорю.
На том и порешили.
Если бы только Эдик знал, какой выход найдёт Левицкий!
Он явился необычайно импозантный, в щегольском, каком-то сверхмодном, бежевом костюме, тёмно-коричневой, заграничного покроя рубашке, с полосатым галстуком, бритый, тщательно подстриженный и слегка даже надушённый. Высокий, статный ещё, лишь недавно начавший полнеть. Породистое, мужественное лицо с орлиным носом, огненные, карие глаза, над ними вразлёт, с красивым изломом соболиные, густые брови, надменный поворот головы, перстень-печатка на большой холёной руке, необыкновенные какие-то часы на толстом дорогом браслете. Словом, такой мужчина мог только присниться в стыдливых девичьих снах, о таком могла мечтать и сходить с ума не одна женщина. Он как будто был специально для этого создан природой. Это подтверждали и какие-то естественно-обольстительные манеры Левицкого, его обаятельная белозубая улыбка, горячий, чуть затуманенный взгляд, какой-то завораживающий, обволакивающий, наконец, его плавные широкие жесты, словно он вот-вот готов был дружески обнять своего собеседника. Виталий почему-то без труда представил, как уверенно и победно ведёт себя Левицкий с женщинами.
Однако на этот раз, возможно, в связи с малоприятной обстановкой, в которую он попал, и ещё менее приятным, кажется, поводом для такой встречи, Левицкий был заметно взвинчен и даже чуточку, самую малость, напуган. Впрочем, это можно было угадать только по его глазам. На лице сияла самая дружеская улыбка, и движения, когда он вошёл в комнату, были свободны и даже несколько развязны.
- Приветствую вас, дорогие товарищи, - произнёс он, глядя на Лосева и Албаняна прямо-таки с братской, хотя и несколько снисходительной, нежностью. - Чем могу быть полезен героям с Петровки, тридцать восемь? - Он посмотрел на свои необыкновенные часы и небрежно осведомился: - Надеюсь, за час управимся? Сегодня генеральная во МХАТе. Кстати, не желаете ли посмотреть? Прелестная вещица. Героиня там бесподобна.
Он был, однако, слишком суетлив, эта суетливость выдавала его состояние.
- Постараемся управиться побыстрее, - охотно откликнулся Лосев. - Многое будет зависеть от вас самого, Вадим Александрович. Присаживайтесь.
- О, за меня не беспокойтесь, не беспокойтесь, - замахал обеими руками Левицкий, опускаясь на стул и свободно закидывая ногу на ногу. - Сделаю всё возможное. А что, - голос его чуть заметно дрогнул, - предстоит серьёзный разговор?
- Как всегда у нас, - ответил Лосев миролюбиво. - Но сначала разрешите представиться. Инспектор уголовного розыска Лосев. А это - старший инспектор управления БХСС Албанян.
- Очень, очень приятно, - ослепительно улыбнулся Левицкий и даже сделал движение, намереваясь протянуть руку, но вовремя сообразил, точнее, почувствовал неуместность этого жеста и добавил: - Рад встретить столь симпатичных и интеллигентных людей. Очень похожи на идеальных литературных героев, - засмеялся Левицкий. - Вообще-то, - он снисходительно улыбнулся, - я привык встречаться здесь на более высоком уровне. И не только здесь, разумеется, но и в домашней обстановке. Скажем, с генералом… - Он с дружеской небрежностью назвал фамилию одного из руководителей главного управления. - Но ничего, ничего. Давайте, друзья мои, приступим к делу. Советская милиция своей почётной, трудной, иной раз опасной работой заслужила уважение и любовь советских людей-тружеников. Я даже писал однажды об этом в газете. Минуточку! Я, кажется, случайно захватил вырезку. Да, конечно!
Он похлопал зачем-то себя по карманам, как бы создавая эдакую напряжённую паузу, затем точным и эффектным движением вынул из внутреннего кармана пиджака заготовленную заранее газетную вырезку и протянул её Лосеву.
- Прекрасно, прекрасно, - сказал тот, принимая статью, - мы с нею, конечно, ознакомимся. А пока, если не возражаете, мы действительно приступим к делу.
- Ради бога, - прижал руку к груди Левицкий. - Что вас интересует?
- Нас интересует коллектив, - сказал Виталий, - который вы, Вадим Александрович, возглавляете.
- Временно.
- То есть как временно? - удивился Виталий.
- Я - человек театра, друзья мои, - патетически провозгласил Левицкий. - Я вышел из него и вернусь туда. Меня там ждут.
- С театром, кажется, связана, и ваша судимость? - осведомился Эдик.
- О, это величайшее недоразумение. Величайшее, - горестно покачал головой Левицкий. - Если угодно, спросите моих друзей… - Он назвал нескольких известнейших актёров, прибавляя к фамилиям уменьшительные имена и тем как бы подчёркивая свою близость к этим людям. - Они вам скажут, как было дело. Фемида на этот раз совершила ошибку. Напрасно ей завязали глаза, ах, как напрасно!
- Ей дана повязка на глаза во имя беспристрастия, - возразил Лосев.
- Возможно, возможно, - снисходительно согласился Левицкий.
- Так вот, вернёмся к вашему коллективу, - сказал Виталий. - Три человека у вас арестовано за хулиганство и драки. Это Коротков, Сёмкин…
- Да-да, подонки! - брезгливо поморщился Левицкий. - Случайные люди.
- …и Горохов. Это уже механик, человек, казалось бы, не случайный. Но тоже уже имеет одну судимость, кстати, отбывал наказание вместе с вами, в одно время, в одной колонии. Не там ли познакомились?