Поэзия Хермлина уже давно печаталась и в русских переводах[68]. Его стихи вошли в многочисленные антологии революционной поэзии, изданные в нашей стране[69]. Наше издание — впервые в таком объеме — знакомит читателей с его прозой.
Хермлина давно уже привлекала проза. Еще на исходе войны создавались его первые рассказы: «Лейтенант Йорк фон Вартенбург» (1946) и «Путешествие парижского художника» (1947), по своему лирическому колориту еще тесно связанные с его ранней поэзией. В пятидесятые годы интерес к прозе заметно нарастает, и в последующие десятилетия проза — художественная и критическая — уже явно преобладает в работе писателя. В то же время творчество Хермлина сохраняет глубокую целостность во всех своих жанрах.
Хермлин создал не более десяти рассказов (они неоднократно переиздавались и объединены автором в трех небольших сборниках: «Два рассказа», 1947, «Время общности», 1950, и «Рассказы», 1970. Почти все они вошли в наше издание). Читая их, уместно вспомнить древнее изречение: «Non multa sed multum» («В немногом — многое»). По глубине содержания и отточенности письма эти рассказы по праву причисляются к важным достижениям послевоенной немецкой прозы.
Художественная проза Хермлина четко отделена от его критики и публицистики (этими жанрами поэт также никогда не пренебрегал). Как публицист и критик, он не раз темпераментно откликался «на злобу дня». Напротив, путь Хермлина-прозаика напоминает спуск в глубокую шахту: нам постепенно открываются все более глубокие и отдаленные пласты времени и души поэта. Связь с современностью здесь никогда не утрачивается, но она более сложная и косвенная. В течение целых пятнадцати лет после войны Хермлин не расстается с антифашистской темой. Затем воспоминания уводят его еще дальше: в позднейших рассказах — «Касберг» (1964), «Мост Корнелиусбрюкке» (1968) — воскресают самые первые впечатления детства — на фоне таких грозных социальных потрясений, как первая мировая война, Ноябрьская революция, казнь Сакко и Ванцетти.
В первых рассказах Хермлина чувствуется воздействие Кафки, в творчестве которого писатель видел, в отличие от многих, не только «артистическую ценность», но и «волнолом, воздвигнутый среди чудовищного хаоса», то есть своего рода скрытый вызов и протест (этюд «Франц Кафка», 1947). Однако позднее Хермлин ясно высказался против абсолютизации воздействия Кафки на его раннее творчество, нередкой в буржуазной критике, в своем интервью журналу «Политикон». В контексте всей прозы Хермлина «Лейтенант Йорк фон Вартенбург» открывает своеобразную «трилогию решимости», которая была продолжена рассказами «Время одиночества» и «Время общности». Решимость бороться — такова тема этой трилогии, которая по мере ее развития звучит все тверже, обретает все более ясные социальные контуры.
«Лейтенант Йорк фон Вартенбург» — в художественном отношении один из самых сильных рассказов Хермлина — это фантастическая притча с особым «двойным действием». В некоей условной (но легко угадываемой) стране вольнолюбивые офицеры, начавшие восстание против диктатора, после поражения ожидают казни. С жестокими подробностями, напоминающими рассказ Кафки «Исправительная колония», Хермлин описывает место казни (угрюмый тюремный двор) и последние мучения приговоренных. Но один из казненных — фон Вартенбург — видит перед смертью долгий пророческий сон, в котором сбывается все: бегство из тюрьмы и грядущая победа повстанцев (при поддержке Советского Союза).
Сон здесь опережает реальный ход истории. Вартенбург силен духом (реальным его прототипом, на наш взгляд, можно считать графа Клауса фон Штауффенберга, одного из самых решительных и передовых по своим взглядам участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года. Он, как отмечают историки ГДР, «желал уничтожить вместе с Гитлером всю ту систему, преступность которой он осознал»[70]). Но высокий нравственный потенциал борцов германского Сопротивления далеко превосходил их возможности. Подобно русским декабристам, и они были «страшно далеки… от народа» (Ленин). Этой ситуации соответствует фантастический колорит рассказа: суровая реальность здесь корректирует видения будущего.
Строго реалистическое письмо преобладает в последующих рассказах, в которых прослеживается та же «вартенбурговская» тема преодоления сомнений и прихода решимости (уже не во сне, а наяву). Эмигрант Нойберт («Время одиночества»), мстя фашистам за поруганную честь своей жены, обретает, казалось бы, утраченную им в будничных заботах силу воли. Своеобразная «обрамляющая» композиция рассказа как бы подчеркивает, что Нойберт будет бороться и дальше. Безымянный повстанец из варшавского гетто («Время общности») становится одним из участников восстания обреченных; еврейским повстанцам помогают польские товарищи. Проза Хермлина, всегда пластичная, достигает особой наглядности в описании Варшавы под пятой врага: пожаров, уличных боев, жестоких эсэсовских облав.
68
69
«Революционная баллада мира». М., 1967 (Составитель Б. Слуцкий); «Аврора. Стихи поэтов социалистических стран». М., 1976, и другие.
70