Хотя эти поездки случались не чаще одного раза в год (если точнее, то было всего две поездки, в 1985 и 1986 годах в рамках мероприятия «Приведи сына к себе на работу»), они оказали чуть ли не травматическое… нет, все-таки будем считаться с фактами и скажем прямо: они оказали травматическое воздействие на юного Протеро. Он упрашивал, плакал, кричал, что-то сбивчиво тараторил, заговариваясь от страха. Только представьте, как это воспринимали другие пассажиры в электричке, как все косились на него с раздражением и брезгливостью, как хмурился сердитый кондуктор. Прогулка по улицам большого города была настоящим кошмаром, и для испуганного малыша это был – без преувеличения – героический подвиг.
Социализированный алкоголик, хронически неверный своей супруге, «Салли» был равнодушным, практически отсутствующим отцом. Варда Протеро, о которой в последние годы стало известно немало, в роли матери была, увы, ничуть не лучше. Судя по документации из центральной аптеки Проспект-Фея, с которой мы ознакомились с любезного разрешения ее владельца, у Варды была настоящая зависимость от болеутоляющих препаратов типа викодина, перкодана и перкоцета. Наверное, уже и не нужно других объяснений, почему ее сын ходил в старой, заношенной одежде, которая стала ему мала. (На самом деле, хочется плакать. Этот несчастный зимний комбинезон, который едва налезал на его растущее тело! Вскрытие, проведенное в Норуоке, штат Коннектикут, показало, что в тот день юный Протеро не ел ничего, кроме одного-единственного кусочка хлеба, слегка смазанного маргарином. Как же так можно?!)
Составители некоторых антологий не включают в собрания сочинений Протеро первые четыре рассказа, написанные в 1984 году, когда автору было пять лет, считая их слишком детскими, примитивными по языку и трудными для понимания. При полном отсутствии нарратива эти ранние работы, вероятно, надо воспринимать скорее как поэзию, нежели как прозу. Протеро – далеко не первый автор выразительных литературных работ, начинавший с сочинительства стихов. Однако уже в самых ранних произведениях явно прослеживаются все главные темы дальнейшего творчества Протеро и, возможно, даются многочисленные намеки на их эмоциональную и интеллектуальную значимость.
Среди нас, убежденных протерианцев, немногочисленных (к сожалению) поклонников творчества Фредерика Протеро, нет единого мнения относительно правильного толкования и значения образа Нечейловека, в ранних версиях – Нечейлавека. Некоторые считают, что данное обозначение следует трактовать как «Не человек», некоторые настаивают на том, что здесь имеется в виду «Ничей человек». В первом же рассказе «Исторья пра Ф-Р-Е-Д-Д-И», то есть «История про Фредди», Протеро пишет: «Я не Фредди», – и мы узнаем, что испуганный мальчик Фреди нуждается в нем именно потому, что Фредди – не Нечейловек. «Вы меня слышите, все?» вопрошает автор: это важная истина.
В целях самозащиты этот не по годам развитой ребенок отделяет себя от себя самого внутри сомнительно безопасного пространства искусства – в единственной сфере, доступной для психически здорового человека, где такое отделение возможно. Такыесь, говорит он нам: так и есть, это правда.
Должно быть понятно без объяснений, но, к сожалению, объяснения все-таки требуются, что «человек, который пришел с неба» (в орфографии шестилетнего автора: чилавек который пришол снеба) вовсе не означает явление инопланетянина. Некоторым моим коллегам, изучающим протерианское наследие, он кажется почти таким же непосредственным, пусть и не столь изощренным, ребенком, как тот проклятый, голодный маленький гений, что властвует над всеми нами.