— И где он был, кстати?
— В бачке со святой водой.
— Иисусе! — воскликнул Бернс и покачал головой. — А как насчет орудия преступления? Еще не нашли?
— В церкви нигде нет. А мы ее обыскивали уже сто раз! Дело в том, что если Хупер или Корренте возвращались за дурманом…
— Исключено, вы только что сказали, что у обоих — алиби.
— И в связи с чем вы заметили, что они ничего не стоят, — ввернул Карелла.
— Что само собой разумеется! — сказал Бернс. — А что это за личность — Фарнс? Это его настоящее имя?
— Да.
— Какое алиби у него?
— Его журнал инвентаризации, — сказал Карелла.
— Даты в котором он проставляет сам, — добавил Хейз.
— Пока вы мне ничего так и не дали, кроме алиби, которые вовсе и не алиби! — сказал Бернс. — Что у вас еще?
— Опять алиби, которые не подтверждаются, — доложил Карелла. — Этот голубой, что рисовал звезду…
— Еще раз его имя?
— Хоббс. Эндрю Хоббс. Он заявляет, что в ночь убийства был в постели с неким Джереми Сэчсом.
— Жуть!
— Мы не смогли найти его мать…
— Как ее зовут?
— Эбигайль. Я так думаю. Он называет ее Эбби, поэтому я полагаю, что ее имя — Эбигайль.
— О'кей, Эбигайль Хоббс. Что известно о ней?
— Она обращалась за помощью к отцу Майклу. Мы хотим выяснить, насколько его рассердил этот визит.
— Сына?
— Да. Мейер говорит, что тот все еще мочится в постель из-за этого. Патеру нанесли семнадцать ран. Это, вероятно, признак бешенства.
— Согласен. Так найдите ее!
— Мы стараемся.
— Что скажете о его секретаре? — спросил Бернс.
— А что можно сказать о ней? — удивился Хейз.
Как показалось Карелле, с защищающей интонацией.
— А не с ней ли баловался священник?
— Я так не думаю, — сказал Хейз.
— Какие у тебя для этого основания?
— Ну… просто не похоже, чтобы она могла заниматься такими вещами.
Бернс внимательно посмотрел на него.
— Просто она не может, — сказал Хейз и пожал плечами.
— Классный вития, да? — усмехнулся Бернс.
— Простите, кто?
— Самый одаренный ученик в классе, невероятно красивый, умница, честолюбивый. И убивает мать, отца, обеих сестер и еще золотую рыбку в аквариуме. И невозможно было даже подумать, что он способен на такое! Точно?
— Кажется…
— Мне твои «кажется» не нужны! — вскипел Бернс. — И не рассказывай мне сказки о секретаршах, которые не дурачатся со своими боссами! Выясни, где она была и что делала в ночь убийства!
— Да, сэр! — ответил Хейз.
— И найдите мать этого голубого, Хоббса, проверьте, что за чертовщина там творится!
— Да, сэр! — ответил Карелла.
— Выполняйте! — закончил Бернс.
Карелла предположил, что дождливый день — самое подходящее время для посещения церкви обожателей дьявола. Идя по улице, сквозь завесу дождя он увидел старые, закопченные камни того, что когда-то было, и было очень давно католической церковью. Потом, во времена гражданской войны, стало зернохранилищем, потом — баптистской церковью, далее — большим магазином по продаже швейных машинок, затем — выставкой античности и изделий художественного промысла, пока не стало разрушаться внутри и снаружи. А сейчас это была церковь Безродного, хотя внешне ничто не говорило об этом случайному наблюдателю.
Он увидел лишь мокрые, закопченные стены на фоне свинцового неба, контуры здания, которое, казалось, подобно диковинному животному, приготовилось к прыжку, но, к счастью, было прикованно к земле контрфорсами.[40] Он поднялся по невысоким гладким ступенькам к главному входу и покрутил ручки обеих створок дверей. Но обе были заперты. Тогда он обошел церковь в поисках дома священника. В каменной нише обнаружил кнопку звонка. Над ней на тусклой медной табличке виднелась надпись: «Звонить по делу». Он позвонил по делу. И стал ждать под дождем.
Дверь открыла блондинка с длинными волосами. Курносый нос был усеян веснушками, среди них блестели глаза цвета кобальта. На ней были синие джинсы и белая тенниска. На левой стороне груди, как тайный знак, красовалось небольшое красное изображение головы дьявола. Карелла понял, что попал по адресу.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Мне нужен мистер Лютерсон, — сказал Стив и предъявил свой «щит» и удостоверение.
— А вы не тот, с кем мы разговаривали, — напомнила она.
— Совершенно верно, — признался Карелла. — Можно войти? На улице сыровато, знаете ли.
— О да! — воскликнула она. — Извините меня, входите, входите, пожалуйста!
Она отступила, пропуская его. Девушка была, как он заметил, босая. Они оказались в маленьком овальном вестибюле, отделанном камнем. Вокруг виднелись такие же ниши, как и в церкви Святой Екатерины, если не считать того, что в них не было святых.