— Разве Эндрю Хоббс не приходил к вам? — сразу же спросила она.
— Ко мне лично — нет, — сказал Карелла. — Но он с нами разговаривал.
— Тогда вам, вероятно, известно, что это он…
— Да, нарисовал звезду.
— Пентаграмму!
— Да.
— Позвольте мне сообщить Скаю о вашем приходе, — сказала она. — Будьте добры, еще раз ваше имя?
— Карелла, детектив Карелла.
— Я доложу ему, — произнесла она и, повернувшись, исчезла в темноте.
Он остался ждать в вестибюле. Снаружи шумел дождь в водосточной трубе. Любопытно, чем они здесь занимаются? Читая сообщения обо всех этих сенсационных ритуальных убийствах, о том, как люди убивают людей в честь дьявола, начинаешь думать, что весь мир поклоняется сатане. Режут горло младенцам, сливая кровь в жертвенники. В большинстве из этих культов в жертву приносились куры или козы, вряд ли люди эти были так глупы и безрассудны, чтобы дойти до человеческих жертвоприношений. Здесь, в этом городе, не было законов, запрещающих принесение животных в жертву. Но кто скажет, что, бросая раков в кипящую воду, вы не совершаете подобное жертвоприношение? Но были законы, запрещающие негуманные методы убийства, и если у вас вдруг появилось желание взять с поличным тех, кто практикует жертвоприношения животных, вы всегда могли поймать их на этом дерьмовом нарушении! Но он пришел сюда не для преследования культа. Он должен кое-что выяснить о…
— Мистер Карелла?
Он обернулся.
В вестибюле появился, выйдя из-за портала, высокий блондин. Как и та женщина, он носил джинсы, белую тенниску со знаком в виде дьявольской головы. И он тоже был босиком. Стройная фигура штангиста. Гладко выбрит. Карелла мог поспорить на месячную зарплату, что этот кот сидел в свое время в тюрьме. Изгиб почти совершенного носа, если в его когда-то не перебили. Рот Мика Джаггера. Жемчужно-белые зубы. Такие же синие, как у той женщины, глаза, уж не брат ли они с сестрой?
— Я — Скайлер Лютерсон, — улыбаясь, представился он. — Добро пожаловать в церковь Безродного!
Он протянул руку. Они обменялись коротким рукопожатием. Пожатие Лютерсона было твердым и сухим. Карелла где-то вычитал, что такое пожатие — признак характера. В отличие от вялого и влажного, предположил Карелла. Он был готов биться об заклад на еще одну месячную зарплату, что огромное число убийц в мире обладает именно таким твердым и сухим пожатием.
— Заходите! — сказал Лютерсон и повел его сквозь арку в сторону, противоположную той, откуда он вышел; они прошли по каменному коридору мимо пустых ниш, а затем он отворил тяжелую дубовую дверь в отделанную деревом комнату, когда-то служившую библиотекой, а сейчас украшенную рядами пустых полок. В центре комнаты стоял стол из дорогого магазина. Позади него было одно, а впереди два кресла. В углу комнаты торшер с кремовым абажуром. Лютерсон сел за стол, Карелла расположился напротив.
— Итак, — сказал Лютерсон, — надеюсь, вы продвигаетесь в вашем расследовании?
Кисти рук сцеплены, но пальцы мягко касаются друг друга. И смотрит на Кареллу поверх своих рук, приятно при этом улыбаясь.
— Не особенно, — отозвался Карелла.
— Жаль слышать это. Я полагал, когда мы предложили наше сотрудничество, что оно, по крайней мере, снимет всякие сомнения с этой стороны дела. То есть, что в этом может быть замешан кто-то из нашей церкви. Я говорю об убийстве патера.
— Угу, — согласился Карелла.
— Вот почему мы попросили его сходить в полицию. Хоббса. Как только выяснили, что это он испортил ворота.
— По правде говоря, из-за него я и пришел.
— Да?
Синие глаза раскрылись от удивления.
— Да. Мы хотели отыскать его мать, но в телефонном справочнике ее нет, и мы…
— Тогда почему бы вам не спросить об этом у Хоббса?
— Мы спрашивали, но он не знает.
— Он не знает номера телефона своей матери?
— Они не ладят. Шесть месяцев назад она переехала, и никто из них с тех пор не пытался связаться друг с другом.
— Да, конечно, я хотел бы вам помочь, но…
— Хоббс никогда вам о ней не рассказывал?
— Нет. Честно говоря, я вообще впервые говорил с Хоббсом в прошлую субботу.
— Я думал, он ваш постоянный прихожанин. Если верить Джереми Сэчсу.
— Да, я знаю Джер…
— …он привел Хоббса в вашу церковь где-то в марте.
— Я знаю Джереми, и, может быть, это так и есть. Но, понимаете, люди приходят и уходят. У нас нет постоянной паствы. Многих привлекает новизна церкви, а когда они начинают понимать, что здесь — серьезная религия, видите ли, мы — серьезные верующие, они перестают ходить.