— Обратите внимание на последнюю строку, — сказал Хейз.
«…обкрадывании Господа! Гордыня предшествует разрушению, а высокомерный дух — падению.
Ваш во Христе, Артур Л. Фарнс».
— Да… — протянул Карелла, возвращая письмо.
— Догадываюсь, что сумасшествие вы исключаете сразу же, кто же станет писать такое письмо-обращение ко всей пастве, чтобы потом взять и прикончить кого-то. Но предположим…
— Угу.
— …предположим, этот малый действительно сошел с ума и ухлопал священника. По-моему, это какой-то чертовски злой тип. Я не католик, поэтому я не…
— Я тоже, — сказал Карелла. Он считал себя падшим католиком; его мать говорила: «Как тебе не стыдно!»
— …я не знаю, как далеко можно зайти, если начать катить бочку на священника, назначенного в ваш приход, если он на самом деле вам назначен, — вот чего я не знаю.
— Я тоже.
— Ну, допустим, его прислали и, допустим, вам не понравилось, как он выговаривает вам за ваши долги…
— Вашу десятину.
— Один черт. Тогда вы пишете письмо… для чего? Чтобы отозвать его? Так это делается в католической церкви? Отозвать священника, который не ужился с паствой?
— Честное слово, не знаю.
— И я тоже.
— Или же вы пишете ему предупреждение о том, что, если он не прекратит своих нападок, вы опрокинете его столики? Хочу заметить, Стив, что многое в этом письме звучит как предупреждение.
— С чего ты это взял?
— А вам не кажется, что упоминание о менялах в храме похоже на предостережение?
— Нет.
— Разве?
— В самом деле, не кажется. В чем еще ты видишь предостережение?
— В чем? О'кей, где еще? Например, что вы скажете об этом месте? Так-так-так… вот. «Пусть… сосчитает свои молитвы…» Разве не похоже на угрозу?
— Нет.
— Заставить человека считать свои молитвы? По-вашему, это — не угроза? Пусть сосчитает свои молитвы, пока не поздно!
— А где он говорит это?
— Что «это»?
— «Пока не поздно»?
— Этого нет. Я экстраполирую его мысль.
— А что значит — «экстраполировать»?
— Это значит — делать вывод из того, что уже известно.
— Откуда ты это знаешь?
— Случайно.
— На мой взгляд, если человека просят сосчитать свои молитвы, это вовсе не обязательно должно означать предупреждение.
— Ладно, а вот тут? «Благородный слуга Господень должен извиниться с амвона за обвинения в обкрадывании Господа!» Иначе… Так?
— Где говорится «иначе»?
— Вот здесь. «Гордыня предшествует разрушению, а высокомерный дух — падению!»
— Это не значит «иначе».
— Это кодовое обозначение для «иначе». Послушайте, вы не хотите побеседовать с этим малым; тогда мы не пойдем к нему, так что забудем об этом! Я только думал…
— Похоже, он очень набожный человек, вот и все, — сказал Карелла. — Такие люди везде есть.
«Как мой отец, — подумал Хейз, но вслух не сказал. — Он и Коттоном меня назвал в честь священника-пуританина».
— Если хотите знать, — сказал он, — в этом мире полным-полно набожных людей, которые не совсем в уме. И кое-кто из них может броситься с ножом на человека. Я не говорю, что Артур Л. Фарнс, этот пижон, и есть тот чокнутый, который прикончил священника, но я полагаю, что, когда вы получаете такое письмо, — тут может пахнуть смертельной угрозой, вот что я говорю! И мы будем очень тупыми копами, если прямо сейчас не постучим в дверь этого малого, это мы должны сделать.
— Согласен с тобой, — ответил Карелла.
Скайлеру Лютерсону хотелось узнать, кто из его учеников намалевал распылителем перевернутую пентаграмму на воротах Святой Екатерины.
— Потому что, видите ли, — говорил он, — я не хочу, чтобы здесь появились полицейские.
Его настоящее имя вовсе не Скайлер Лютерсон. Его имя — Самуэль Лидс — вообще-то достаточно приятное, может, за исключением того, что «Самуэль» похоже на имя пророка из Ветхого Завета (меньше всего на свете хотел бы он этого сходства), а «Лидс» созвучно названию индустриального города на севере Англии. Его пра-пра-прадедушка в самом деле торговал в Лидсе скобяными изделиями до того, как перебрался в Америку, но это была история древнего мира, а Скайлер решил отметиться в новой истории более причудливо.
Он выбрал себе имя «Скайлер» не потому, что оно по-голландски означало «ученый» или даже «мудрый человек» (на самом деле он совершенно не знал голландского), а потому, что оно звучало как «небо»,[12] как небеса над головой или царство Бога, из которого однажды выпал ангел. Разве не сам сатана был бесцеремонно изгнан с небес, сброшен с верхней стратосферы в огненные глубочайшие глубины? А разве сатана не известен в то же время как Люцифер, чье имя Самуэль Лидс не мог присвоить из скромности поклонника, но мог повторить хотя бы аллитеративно…[13] Люцифер, Лютер… и как-то срифмовать… Люцифер, Лютерсон… фамилия, достигающая в ретроспективе величия… Лютерсон, сын Лютера, сын Люцифера, глава церкви Безродного, восславим сатану!