Алина следила за собой тщательнее, чем обычно, надеясь вернуть мужа в свою постель. Она думала, что, пробудив желание, снова заставит Джеймса полюбить ее. Но он оставался таким холодным, что девушка опустила руки, уверенная — муж больше никогда не захочет видеть ее в супружеской постели.
В ночь перед отъездом Алину разбудил скрип двери. Она увидела, как к кровати приближается мужчина, и на какую-то долю секунды похолодела, решив — это Фингел пришел отомстить за герцога. Но потом узнала в ночном госте Джеймса, и в сердце пробудилась надежда.
Она ничего не сказала и, притворившись спящей, наблюдала за мужем сквозь сень густых ресниц. Остановившись у постели, Джеймс долго смотрел на Алину, и на его лице была такая боль, что ей хотелось закричать.
Потом Джеймс нагнулся и легко погладил волосы жены. Алине показалось, что он произнес ее имя, но голос был слишком тихим, и нельзя было утверждать с полной уверенностью. Алина ждала, натянутая, как струна, моля Бога, чтобы Джеймс опустился на краешек постели, нагнулся и поцеловал ее, или сделал что-то еще, что дало бы возможность дотронуться до него, поцеловать, снова увлечь. Пусть это опять будет обманом, ей все равно. Любой ценой она хотела вернуть мужа.
Но он отступил назад и повернулся, чтобы уйти.
— Джеймс! — Алина открыла глаза и, сев в постели, протянула к мужу руки.
Тот обернулся. Одеяло соскользнуло, и Алина заметила, как задержались глаза мужа на ее теле, прикрытом только тонкой ночной сорочкой. Она чувствовала, как под его взглядом наливаются и крепнут соски, а рот Джеймса чувственно смягчился, как всегда, когда он возбужден. Алина ждала, протянув руки и умоляюще глядя на мужа.
— Нет! — решительно сказал Джеймс и, круто повернувшись, вышел из комнаты.
Алина бессильно упала на подушки.
На следующее утро Джеймс не вышел, чтобы попрощаться с женой. Спустившись вниз, Алина нашла там сэра Брайана и других рыцарей, а через несколько минут к ним присоединились ее родители, Джемма и Малькольм. Алина ждала, с надеждой посматривая на дверь, но та так и не открылась. Когда же к ней подошел сэр Брайан и помог сесть в паланкин, она поняла — Джеймс вообще не собирается ее провожать.
Поездка в Бофорт Плейс прошла для Алины отвратительно. На душе было так тяжело, что частые приступы тошноты казались сущим пустяком по сравнению с этим. Девушка выносила все — и утреннее недомогание, и долгие часы путешествия — с одним и тем же выражением отчаяния на лице. Родители и Джемма, как могли, пытались поднять ее настроение. Когда они располагались на ночлег, Гарольд рассказывал дочери самые разные истории и пел песни, Джемма показывала трюки в надежде рассмешить подругу. Сэр Брайан и рыцари внимательно слушали рассказы отца Алины, настоящего мастера своего дела, и хохотали над ужимками Джеммы, но Алине не удавалось изобразить даже слабое подобие улыбки.
Наконец, путешественники добрались до Бофорт Плейса. Стивен и Гвендолин, вышедшие поприветствовать их, были явно озадачены. Пригласив всех пройти в главную залу замка, они с любопытством посматривали на Гарольда и Беру. Сэр Брайан вручил Стивену письмо Джеймса, и тот стал его читать. Алина невольно съежилась, понимая, что теперь Стивен и Гвендолин тоже возненавидят ее.
По мере чтения письма брови Стивена поднимались все выше, потом он бросил озадаченный взгляд на Алину и снова вернулся к письму. Когда юноша закончил читать, его лицо стало холодным, словно высеченным из камня. Передав письмо Гвендолин, он повернулся к Алине.
— Я велю слугам приготовить вашу комнату, — тон был натянутым, и с лица исчезла вся прежняя теплота и любовь.
Гвендолин читала письмо сына, то и дело охая, на лице появилось выражение ужаса. Руки женщины, сжимавшие письмо, начали дрожать, на глаза навернулись слезы. Она подняла взгляд на Алину, словно не могла поверить в то, о чем читала.
Мучимая угрызениями совести, Алина отвела взгляд от полных ужаса глаз Гвендолин. Только теперь она поняла, как дороги ей Норвены. Как она теперь будет жить, отвергнутая мужчиной, которого любит, презираемая теми, кто стал ее семьей? Не лучше ли убежать из этого дома? Но прекрасно знала, что не сможет. Она будет ждать, пока Джеймс не примет решение. Ей необходимо знать, откажется ли он от ее или же, несмотря ни на что, никогда никуда не отпустит от себя.
Повернувшись, Алина пошла к лестнице, сдавленно сказав:
— Я пойду к себе в комнату.
Ричард, граф Норвен, въехал в Лондон на закате солнца, сопровождаемый группой рыцарей.
Он нещадно гнал лошадей от самого Норкасла. Можно было подумать, что в него вселился дьявол:
лицо мрачное и решительное, выражение глаз — суровое.
Остановившись перед домом Норвена, Ричард спешился, швырнул поводья одному из своих людей и вошел в дом. К Ричарду подбежал слуга и помог снять тяжелую кольчугу.
— Где мой брат? — спросил граф, оглядывая главную залу.
— В кабинете, милорд.
— Какого черта он там делает?
— Не знаю, милорд.
Недовольно проворчав что-то еще, Ричард направился к небольшой комнате, в которой занимался делами, приезжая в город. В кабинете царил полумрак, на столе горела только одна свеча. Джеймс сидел в кресле, сжимая в руке кубок. Волосы были спутаны, словно он то и дело ерошил их рукой, а лицо покрывала многодневная щетина.
Когда Ричард перешагнул порог кабинета, Джеймс устремил на него взгляд, полный удивления.
— Ричард?
Слегка покачиваясь, Джеймс встал, чтобы поздороваться с братом. Ричард крепко обнял его и усадил в кресло.
— Фу! — воскликнул Ричард. — Да ты пьян!
— Ну и что? — миролюбиво согласился Джеймс, делая очередной глоток. Он кивком указал на изящный серебряный кувшин, стоящий перед ним на столе. — Выпьешь?
— Да. Умираю от жажды после дорожной пыли. — Когда Джеймс снова собрался встать, Ричард взмахом руки велел ему оставаться на месте и, позвав слугу, попросил принести другой кубок. Потом зажег еще две свечи от той, что начинала гаснуть на столе. Джеймс лениво наблюдал за ним.
— Я получил письмо от Стивена, — начал Ричард.
— А, понятно. А я-то думаю, как ты успел так быстро обо всем узнать. Ведь прошло всего две недели с того дня, как я отослал ее. Значит, ты приехал, чтобы уберечь младшего братца от очередной неприятности?
— Очередной? — Ричард едва заметно улыбнулся. — Я бы так не сказал. И уж, тем более о тебе, таком хладнокровном и уравновешенном.
Джеймс презрительно фыркнул.
— И что из этого вышло?
Ричард вздохнул. Слуга принес кубок, и граф налил себе вина. Сделав большой глоток, он удовлетворенно вздохнул и, присев на край стола, уставился на брата.
— И что ты собираешься делать? Джеймс отвернулся, — Я еще не решил.
— По дороге сюда я заехал в Йорк и встретился с епископом. Тот сказал, что неблагородное происхождение этой женщины является достаточным основанием для расторжения брака.
— Да, знаю. Я тоже говорил со священником. И потом, ее ложь. Это тоже вполне достаточное основание.
— Ты уже начал процесс?
— Нет.
— Почему? Ты ведь знаешь, что церковь не слишком шевелится, даже подмасленная деньгами. — Я не уверен, что действительно хочу развода.
— Но почему, черт побери! Как еще ты сможешь жениться еще раз?
— Ну, уж нет, — Джеймс нервно засмеялся. — С этим, думаю, покончено навсегда.
— Но ты же хотел видеть своей женой женщину знатного происхождения, иметь от нее детей.
— Но я уже представил Алину королю. Только таким способом можно было помешать планам Танфорда, — уголки губ Джеймса слегка поднялись. — Который, кстати, чуть с ума не сошел от ярости. Теперь он открыто поклялся убить меня.