— Мне казалось, я слышал, как ты пела, — прошептал Джеймс. — Я решил… я решил, что меня здесь свели с ума.
— Да, — она робко улыбнулась. — Я и правда пела.
— А я думал, что слышу твой голос во сне.
— Нет, это было наяву, — заверила Алина, отправляя мужу в рот кусочек мяса.
Когда Джеймс съел еще немного мяса, Алина завернула в платок оставшуюся еду и спрятала в карман.
— Немного позже поешь еще. А пока хватит. Я должна снова заняться твоими ногами.
Алина принялась по очереди энергично массировать ноги. Спустя некоторое время к ней подошел отец, а она выпрямилась, потирая затекшую спину, и посмотрела на клетку. Мужчины напихали в нее каких-то тряпок, отчего создавалось впечатление, будто в клетке сидит скрюченный человек, и снова закрыли дверцу. Это была, конечно, грубая попытка скрыть исчезновение Джеймса, но на рассвете в зале еще будет темно, и у них окажется несколько лишних минут драгоценного времени.
Алина отвела взгляд от клетки. Отец помог Джеймсу подняться на ноги и поддерживал, пока тот, все еще согнувшись, делал первые шаги. Прикусив нижнюю губу, Алина смотрела, как они ходят по залу взад-вперед. Потом Джеймс опустился на одеяло. Гарольд принялся опять массировать его ноги. Смочив в ведре с водой кусок ткани, Алина опустилась на колени перед мужем. Осторожными, мягкими движениями она стала смывать с его лица грязь и запекшуюся кровь. Сморщившись от боли, Джеймс посмотрел на жену.
— Черт возьми, женщина, ты что, решила доконать меня? — прошептал он.
— Тебе явно лучше, — так же шепотом ответила Алина. — Ты такой же вспыльчивый, как всегда, — она не могла позволить себе жалеть Джеймса. Если в эту минуту думать о том, как отвратительно он себя чувствует, и что ему пришлось перенести, то, скорее всего, она разразится рыданиями и станет для всех обузой. И потом, Алина не могла идти на поводу своих слабостей, ибо впереди их ждало самое трудное испытание.
К огромной радости Алина заметила, что в глазах мужа появился тот прежний, знакомый блеск, что согревал ее раньше. Слегка улыбнувшись, она отвернулась, чтобы отжать ткань, и стала снова умывать Джеймса. Однако, мало, что можно было сделать с разбитым и опухшим лицом, ни один охранник не примет его за монаха, взглянув на избитую физиономию. Единственное, что остается делать, это идти, не поднимая глаз и поглубже натянув на лицо капюшон.
Добравшись до груди мужа, на которой зияли выжженные кочергой страшные следы, Алина едва не лишилась чувств. Она не сомневалась, что вчера вечером Уилфрид уже не в первый раз собирался развлечь герцога страшной пыткой. При мысли об этом по спине пробежали мурашки, ей страшно захотелось задушить Танфорда собственными руками. На спине Джеймса обнаружилась еще одна довольно глубокая рана, оставленная мечом или стрелой. Алина едва ли могла что-то сделать, и потому просто промыла рану. Когда (и если) они вернутся в Бофорт Плейс, она наложит на эту рану припарку из трав. К счастью, рана уже начала затягиваться.
Переодевшись в одежду крестьянина, Хэмфри протянул Алине монашескую рясу, и они со Стивеном натянули ее на Джеймса, предварительно обмотав его живот кусками ткани, чтобы придать большее сходство с фигурой Хэмфри в рясе. Остатки окровавленной одежды Джеймса Алина туго скрутила и спрятала за очагом.
До рассвета было еще далеко, и им пришлось ждать, пока откроют ворота замка. Алина легла рядом с Джеймсом и повернулась к нему лицом. Со стороны могло показаться странным, что она лежит так близко от монаха, но спать девушка не собиралась и в случае, если кто-то из посторонних проснется, она могла быстро отодвинуться. Именно сейчас ей необходимо было находиться рядом с мужем, чтобы еще раз убедиться, что он жив.
Глаза Джеймса были закрыты, но когда Алина взяла его за руку, он открыл глаза и слабо сжал ее руку.
— Ты пришла, чтобы спасти меня.
— Конечно. Разве я могла поступить иначе?'
— Ты рискуешь жизнью.
— Я люблю тебя и не могу позволить, чтобы ты погиб от рук Танфорда.
Протянув руку, Джеймс провел кончиком пальца по губам жены.
— Ты изменилась, — заметил он.
— Да, я стала толстой, как бочка, — пошутила Алина и, прикоснувшись к прядке своих волос, прибавила: — И волосы стали каштановыми.
— Каштановыми! — в голосе Джеймса прозвучал такой ужас, что Алина с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Как может он сейчас беспокоиться о таких пустяках?
— Не волнуйся, это не навсегда. Взяв руку жены, Джеймс поднес ее к губам и слегка сморщился от боли.
— Спасибо, — он слабо улыбнулся. — Как мог я сомневаться в твоей любви?
Алина взволнованно вздохнула.
— Значит, ты веришь мне? Веришь, что я не лгала, когда говорила, что люблю тебя? Джеймс кивнул.
— Верю. Ни одна женщина не стала бы рисковать своей жизнью и жизнью своего ребенка, что бы спасти мужчину, которого не любит. Тем более, в случае его смерти, она стала бы наследницей всего состояния. Когда я услышал твой голос… — в глазах Джеймса блеснули слезы. — Мне стало как-то спокойно. Легко. Казалось, я сплю и вижу чудесный сон. Я даже думал, что умру, продолжая видеть этот дивный сон.
— Нет, не думай так. Ты должен жить ради меня и нашего малыша.
— Да, — прошептал Джеймс.
Спустя какое-то время его веки, дрогнув, закрылись, и он заснул.
Наконец, стало рассветать. Когда первые лучи солнца окрасили небо, Алина встала и принялась будить своих друзей. Пока она скатывала одеяло, на котором лежали они с Джеймсом, тот доел остатки хлеба и мяса и немного прошелся по зале, держась за Стивена и Гарольда. Потом друзья собрали вещи и двинулись к выходу. Первыми по двору шли Алина и другие «артисты», а на некотором расстоянии ковыляли «монахи». Хэмфри шел в группе «артистов».
Охранник кивнул головой, едва удостоив их взглядом. Его мало интересовали люди, покидающие пределы замка, куда внимательнее он смотрел на тех, кто пытался проникнуть туда. Проходя через ворота, Алина оглянулась на Джеймса и отца. Джеймс шел медленно, но вполне удовлетворительно. Как больно ему, должно быть, держаться так прямо!
Оказавшись за пределами замка, друзья ускорили передвижение, насколько это было возможно для Джеймса. Шагая по дороге, они напряженно вслушивались: не раздадутся ли со стороны Тан-форд Холла крики. И хотя все было тихо, никто не решался оглянуться, боясь вызвать подозрение. Друзья шли и шли, страстно надеясь, что Джеймс и Гарольд идут за ними. И вот, наконец, дорога свернула в сторону, и Танфорд Холл скрылся из виду.
Вырвавшись вперед, Стивен побежал за лошадьми. Алина зашла за густой кустарник и размотала многочисленные тряпки со своего тела. Носить на себе лишний вес уже не имело смысла. Спрятав все это поглубже в кустах, она присоединилась к остальным и стала ждать Джеймса и отца. Вскоре мужчины показались. Джеймс передвигался уже менее скованно, сильное тело быстро приходило в норму. И теперь они вместе отправились навстречу Стивену.
Джеймс снял капюшон, чтобы лучше видеть и в свете первых утренних лучей его лицо, изуродованное побоями, выглядело еще ужаснее. Он посмотрел на Алину, взгляд остановился на округлившемся животе жены. Он улыбнулся:
— Сегодня утром ты выглядишь куда лучше. Алина ответила улыбкой на улыбку мужа, и сердце ее наполнилось бесконечной радостью.
— К сожалению, не могу сказать то же самое тебе, — ответила она и с сожалением, и со смехом. Джеймс засмеялся и взял жену за руку.
Все молчали — нервы были напряжены до предела. В любую минуту они ожидали услышать стук копыт и крики людей Танфорда. Джеймса могли хватиться в любой момент и без особого труда догнать их, пеших, верхом на лошадях. Друзья спешили со всех ног. У Алины стал болеть бок, и скоро она совсем выбилась из сил и взмокла от пота. Темп ходьбы был слишком быстрым для женщины в ее положении, но замедлять его было нельзя. Этим она могла подвергнуть риску не только свою жизнь, но и жизни всех остальных.