– Боже! Ну и жуть! Зачем вы живёте в такой стране? Разве нельзя уехать?
– Можно, но придётся оставить всю собственность короне. Не все на это готовы. Даже выезжая по делам, каждый подданный Ордэса пишет бумагу с отказом от имущества в случае невозвращения. Таков закон.
Господи! Да у них военный коммунизм!
– А исключения в законе есть?
– Да. Смерть.
– Предусмотрительный ваш монарх. Свергнуть его вы не пытались?
– Раньше случались бунты, но жестокость их подавления отбила у народа всякую охоту искать себе нового короля.
– Но, убивая направо и налево, он не боится остаться вообще без подданных?
– Не боится. На место погибших приходят другие. Очереди в посольства Ордэса никогда не иссякают. Новые подданные получают дома и хозяйство казнённых. И они проходят тщательный отбор: желающих много.
– Кто же это?
– Разорившиеся дворяне и ремесленники. Крестьяне, пострадавшие от жадности властей или неурожая. Как правило, законопослушные граждане, попавшие в беду, которым нечем кормить детей.
– Они не догадываются, что их ждёт?
– Когда человек голодает, он видит лишь протянутую ему руку с хлебом. И никого не слушает.
– Вы поэтому сбежали из Ордэса?
– Нет. Потому что влюбился.
– И хотели бы вернуться туда с Дианой?
– Никогда. Я – младший сын в небогатой семье, у меня есть только славное имя моего отца. Не вернувшись в Ордэс, я ничего не потеряю.
– А если вы найдёте Диану, не лучше ли вам остаться здесь?
– Пока мне тяжело это представить. Я несчастен в вашем мире, но, возможно, всё изменится, когда я найду её.
Мы долго говорили с ним. Совсем стемнело. Прежде чем я села в такси, мы обменялись телефонами.
– Роланд, – почему-то язык не поворачивался называть его Сергеем, – прошу вас, звоните, если что-то понадобится. И если не понадобится, а просто захочется поговорить, не стесняйтесь. Я понимаю, как тяжело жить на чужбине. Вернее, не понимаю, но догадываюсь. И я постараюсь помочь в поисках Дианы.
– Спасибо вам, Симона. – Он снова поклонился в своей непревзойдённо-изящной манере.
Ночью, во сне, я рассказала волку о новом знакомом. Он пригорюнился.
– Ну, не расстраивайтесь, Вольфрам. Надеюсь, он найдёт её. И они вдвоём вернутся домой.
Волк вздохнул ещё горше.
– Что с вами? Почему вы сегодня так безрадостны?
– Я тоже лишён дома. И человеческого облика. Мне остаётся только грустить, ведь я – чудовище.
– Нет, вы – замечательный… человек.
Я встала на колени и обняла его.
– Вы не знаете, какой я человек.
– Знаю.
– Спасибо.
Он закрыл золотые глаза и приник ко мне огромной головой.
Эти ощущения нельзя спутать ни с какими другими, ваше сердце так бьётся в одном-единственном случае: когда вы рядом с любимым человеком. Или с любимым чудовищем.
В тот день мы отправились на прогулку в лес. Пахло свежестью, мы брели по росной траве.
– Садитесь верхом, – сказал волк, – а то ноги промочите.
– Уже промочила, – призналась я, забираясь на его мягкую от шерсти спину.
– Держитесь крепче! – крикнул он и припустил через поле, едва касаясь лапами земли.
Я прижалась к нему, чувствуя его мощные прыжки и набегающий на нас ветер.
Вольфрам принёс меня на высокий обрыв. Внизу петляла по окрестным полям неспешная река, и восходящее солнце дробилось на её зыби блестящей чешуёй, превращая реку в гигантского золотого дракона.
– Как красиво!
– Мои родные края, – Вольфрам кивнул на другой берег.
– Вы хотите посетить их? – спросила я и осеклась. А вдруг ему этого нельзя?
Он перехватил мой взгляд.
– Такого запрета нет. Я бываю там иногда. Но… мне всё же лучше здесь.
Мое сердце разрывалось от жалости. Наверное, его мучили тягостные воспоминания.
– Когда-нибудь мы вдвоём с вами побываем на вашей родине, Вольфрам.
– Буду очень рад, сударыня.
– Не смогу увидеть вас четыре дня, – вздохнул он, прощаясь. – Надеюсь, вы отдохнёте от меня и повеселитесь как следует.