Уилбур никаких упражнений не делал. Стоило ему хотя бы два раза подряд бросить баскетбольный мяч, как у него сбивалось дыхание. Пока Томми делал упражнения, Уилбур наблюдал за ним с койки с выражением скуки на лице.
— Эти штучки — для желтопузых. Когда придет Большой Микки, это тебе не поможет, — заявил он.
— Это ты так думаешь, — сказал Томми, — а меня они, может быть, спасут. Даже если твой жирдяй ученик умеет ставить верши, это не означает, что он может просто так подойти и придушить меня.
— Ты слишком полагаешься на математические выкладки, задница, — сказал Уилбур.
Томми продолжал тренироваться. На какое-то время он смирился с тюрьмой и ему здесь даже нравилось. Это было место, где можно было уйти в себя, стать невидимкой и думать только о своем. Чтобы принимать все неудобства и тюремный режим, требовалась самодисциплина, но и это ему нравилось.
Но вот тюремное общество начинало раздражать его. Ему надоело то, что необходимо было разделять компанию поганых уродов вроде Уилбура или опасных троглодитов вроде Микки Клебэрна, — и кстати, Микки не был единственным троглодитом в тюрьме.
Время от времени у Томми появлялись мысли о том, что будет с ним, когда он выйдет на свободу. Правда, будет это совсем не скоро — его не освободят под залог еще почти два года. Но ведь это не был такой уж безнадежно долгий срок — ведь время не стояло на месте. Однажды совершенно случайно он помог одному из тюремных техников отремонтировать компьютер. Томми едва разбирался в компьютерах, он никогда особенно не стремился освоить компьютер, но оказалось, что никто в тюрьме в них не разбирается лучше него. В последнее время не проходило недели, чтобы его не попросили помочь разобраться с какой-нибудь программой или перезагрузить компьютер. Пригласить Томми, чтобы это сделал он, было проще, чем вызывать наладчика и платить ему, да тот еще должен был приехать сюда из самого Хьюстона. К тому же Томми соображал быстрее, чем многие наладчики. Оказалось, ему было приятно, что кто-то в тюрьме приходит к нему и просит помочь. Приятно было и снова начать работать с компьютерами. Он не говорил Тедди, чем занимается, но начал думать, что, может быть, когда он выйдет на свободу, они вдвоем могли бы заняться чем-нибудь, связанным с компьютерами. Они даже сами могли бы придумывать свои собственные игры или создавать программы, а то и начать свой собственный бизнес, пусть даже небольшой.
Позволив себе размышлять о том, чем он займется после тюрьмы, Томми несколько ослабил бдительность. Уже несколько раз он бывал в панике, когда на прогулке во дворе до него вдруг доходило, что он потерял Микки из виду. Случалось такое и в столовой. Томми понимал, что расслабляться нельзя, нельзя было уноситься куда-то в мечтах. Весь смысл его самодисциплины как раз и заключается в том, чтобы обеспечить себе постоянную готовность. Если внимание его ослабнет даже на пять минут в неделю, ему будет плохо. Он был в тюрьме, и у него был враг. Ему нужно было постоянно помнить, что ничего важнее этого нет. Лишь по ночам, когда их запирали и он был в безопасности от Микки, Томми мог позволить себе немного расслабиться.
За миг или два, может быть, за секунду-другую до того, как его пронзила боль, от которой из легких вырвался крик, Томми понял, что опять расслабился. Он был во дворе на прогулке. Они немного играли в баскетбол. Хотя Томми и не был высоким, он неплохо играл — у него был хороший бросок с поворота, который был достаточно эффективен. Он как раз и собирался развернуться и еще разок бросить мяч, как вдруг заметил, что все как-то враз отвернулись от него. Что-то было не то в том, как плотная группа людей вокруг него внезапно рассосалась, но он не сразу осознал это. Прежде он был где-то в середине группы, а теперь нет. Все остальные были здесь же, но не настолько близко к нему, как прежде, и теперь все они отвернулись. Слишком много свободного пространства распахнулось вокруг него.