И я, дурак, и дура ты, моя родная,И все мы словно ладан в благовестЛетим туда, где осень золотаяПророчит нам и кладбище, и крест.
«Я снова избой растревожен…»
Я снова избой растревожен,Которой уж двести лет!Иду пожелтевшей пожнейНа тусклый оконный свет.
Вот хрупают где-то кони,Их сиверко-ветер бьет.В студеном осеннем звонеДеревня моя живет.
Я снова дорогой боленИ нежным дыханьем рек,И каждый репейник в полеМне дорог, как человек!
Но время – проклятая пропасть,И, может быть, стал другимМой друг полевой репейник,Что в юности был любим.
В деревне я – значит, дома.От печки и курева дым,Хрустит на поветях соломаИ кажется мир другим.
Белая сирень
Ушла она… Я помню в сквере теньЕе волос… Цветы и плач на даче.Наверно, так же белая сиреньИ гнется, и ломается, и плачет.
Ушла она – покончила с собой,Иль с ней покончили – никто не знает.Сирень не так, конечно, отцветает…Не так, увы, и ночь сменяет день.
Она ушла от яда суеты.Душа ждала признанья, чувств размаха.Но покрывались ее губы прахомОт унижений, лжи и нищеты.
Прими, земля, ее среди берез,Цветов, которые она любила!Где смех ее?! Где радость, горечь слез?!Все рухнуло и в пепел превратилось.
«Поутру было ясно, тихо…»
Поутру было ясно, тихо.Тепло. Весна. Капель.Вдруг заплела пурга-портнихаВеретяную трель.
За нею радостно и нежноВ простор и неба гладьСпешило утро белоснежное,И не хотелось спать.
Ласкалось солнце с облаками,И, плавая в тиши,Сливало с утренним сияньемСияние души.
День, как душистое цветеньеЛесов, полей и трав,Искал в природе вдохновеньяИ он был прав.
«Может, слишком я северный…»
Может, слишком я северный,Запорошен пургой,Градом лютым проверенный,Окольцован избой.Может, слишком я спорныйПо-наивному смел, —В детстве брошен был в прорубь, —Еле вылезть сумел.Крепну я не от геттоНебоскребов-клетух —От лесов, пашен, ветраРазум стойкий и дух.Может, слишком я северный,Запорошен пургой,Только ложь, лицемерие —Это почерк не мой.Я хочу жить не в клетке,Как подстреленный волк.К людям искренним, светлымЯ с любовью пришел.Буду строить РоссиюКак родную избу,Все уклады, все стилиСохраню, сберегу.
В поле
Анатолию Семенову
Спросил меня Толя:– Что делаешь в поле?Ему я ответил:– Таскаю навоз.Мужик он отличный,Задира прикольный,Подметил с ухмылкой:– Горбатить хорош.Сближает земля нас,Работа и люди,Которые тоже таскают навоз.Но вот интересно —Уж заполночь будет,А разве кто скажет:«Горбатить хорош!»Вот так наша жизнь —Бесконечное рабство.То сеем, то пашем,Не видно конца.Мы дети земли —России богатство.Как жаль, что богатство– Увы! – не в руках мудреца.
Ода осине
Опять в родном краю мне снитсяЗвон леса, золото осинИ темноглазая синицаЗовет туда, где свет и синь.
Я счастлив, что моя РоссияЕще огромна и жива,И люди мудрые и сильныеРодные говорят слова:
«Любовь, Отчизна, радость, доля,Заботой вскормленный дом, сад…Промчалась жизнь как ветер в полеИ не вернешь ее назад».
Но ты, любимая осина,Напомнила мне о былом.Печаль в тебе, размах и сила.Давай грустить с тобой вдвоем.
Осина, друг мой милый, давний,Я о тебе опять пишу.Раскрою настежь двери, ставниИ звоном осени дышу.
Тебе, мой друг…
Алевтине Мавриной
Печаль и сырость в сумрачных лесах.Промчалась осень – милая прохлада.Пожух репей… Остался только прах,От золота таинственного сада.
Притих ручей. И жизнь моя как звонЗабытой Богом старой колокольни…Гудит… Манит… Но не тревожит онДуши моей до радости, до боли.
Поникли ивы. В горестном дымуНенастных дней и призрачных событийЖить стало страшно чуткому умуВ преддверии немыслимых открытий.