В лесу у него не было врагов, кроме, разве что, кусачих насекомых. Но он привык к укусам и не обращал на них внимания. Он научился разговаривать с ручьем и деревьями; иногда он разводил костер и пек в нем картошку, принесенную из дома. Ему нравилось сидеть на земле возле костра, слушать треск сучьев и непрерывно, подолгу смотреть на огонь, ни о чем не думая. Для него это была своего рода медитация, хотя он не был знаком с восточными практиками и даже не знал такого слова. Но подобный интуитивный сеанс помогал ему снять с себя негатив.
Первое время мать ругала Бориса за частые и долгие отлучки, но потом привыкла. Сын не мешал ей дома, а возложенные на него обязанности выполнять, как правило, успевал.
И Борис шел в свое тайное местечко, где наслаждался смолистым благоуханием сосен, шумом ручья, ощущением гармонии с окружающей природой. Лес был его единственной отдушиной. Он мог провести здесь весь день, а в вечерние часы заката забраться на дерево и смотреть как заходит солнце. Он мог здесь делать то, что хотел: загорать, лазить по деревьям, бегать по тропинкам, ловить бабочек или жуков. И никто не мешал ему, никто не лез с руганью и наставлениями.
Свою полянку с прилегающей к ней территорией Борис нашел почти три года назад, когда бесцельно бродил по лесу. В тот раз он серьезно поссорился с матерью и впервые ночевал в лесу один. Поссорился потому, что мать выбросила его коллекцию открыток и спичечных коробов с этикетками. Эту коллекцию он собирал долгие годы. Открытки с поздравлениями присылал ему отец на праздники и дни рождения, пустые коробки он иногда брал дома спичками разжигали печь и плиту, но чаще находил на улице. Для Бориса и коробки, и, особенно, открытки представляли большую ценность. Он помногу раз перечитывал поздравления отца, рассматривал открытки и этикетки. Ему очень нравилась открытка с изображение восхода солнца на море, у него были открытки с Мавзолеем, новгородским кремлем, Эйфелевой башней, ленинградским Эрмитажем, автовокзалом города Сочи. Благодаря открыткам он представлял, как выглядят вулканы на Камчатке, улица Арбат и стадион "Лужники" в Москве, Невский проспект в Питере, городской пляж в Ялте.
Коробками Борис иногда играл. У него уже давно не было машинок, у него никогда не было солдатиков мать не покупала ему игрушки. Он играл со спичечными коробками, представляя, что это машины или автобусы. Он возил какой-нибудь коробок по полу своей комнаты, делая остановки возле ножек кровати и стула, пихал в коробок спички, словно это пассажиры садятся в автобус.
Когда отец с ними жил, на Новый год и дни рождения он обычно покупал сыну что-нибудь: мягкую игрушку, детский пистолетик или простенькую машинку. После ухода отца его подарки стали ограничиваться лишь открытками. Но даже их мать бесцеремонно выкинула. Для матери все его открытки, коробки был хлам. Она не считалась с интересами Бориса, ей даже в голову не проходило, что у сына может быть какое-нибудь хобби. Обнаружив его богатство не убранным на столе, она просто выкинула всю коллекцию на помойку.
Борис здорово обиделся на мать и исчез на пару дней. В тот раз, забравшись на дерево, он наблюдал здесь закат и восход солнца. Он выбрал величественную, самую высокую сосну в округе. Забрался почти до самой ее макушки. Отсюда были прекрасно видны все окрестности, проглядывался даже его поселок, но он уставился на запад. Слабые лучи клонящегося к закату солнца в тот вечерний час уже не были опасны для глаз. Там, далеко за лесом, красным тускнеющим шаром солнышко величественно опускалось все ниже и ниже к линии горизонта, хорошо различимой с высоты. Вот краешек светила достиг этой далекой линии. Началась посадка. Сначала исчез краешек солнышка, затем его половинка, наконец от светила осталась лишь узкая дуга, которая быстро пропала из поля зрения совсем.
Весь процесс посадки длился всего лишь несколько минут, но скрывшееся уже за горизонтом солнце, словно прощаясь, еще долго посылало свои постепенно блекнущие лучи, окрашивая небосвод в кроваво-красные тона, медленно гаснущие тона. Постепенно стали появляться звезды, все больше и больше. Борис хорошо ориентировался по звездному небу. Он узнал Большую Медведицу и другие созвездия. Он и дома любил подолгу, запрокинув голову, смотреть в ночное небо. Безоблачное звездное небо вызывало его восхищение. Он наблюдал за ярким сиянием звезд, за мигающими огнями вечерних самолетов. Ему нравилось следить за искусственными спутниками, путешествовавшими по небосводу в определенном направлении; его завораживали падающие звезды и метеориты, стремительно несущиеся в бездну. Ему очень хотелось увидеть летающую тарелку, корабль пришельцев из других миров. И он с надеждой всматривался в безграничные небесные просторы.
А здесь, в лесной тишине, в полной изоляции от общества, ночное небо казалось особенно величественным. Оно, сплошь усыпанное звездами, таило в себе движение, некую зачарованную жизнь. Борис обводил глазами весь необъятный небосвод, рассматривал изогнутую линию Большой Медведицы и думал о безграничности Вселенной и неведомых мирах. И эта бескрайность, это блаженное чувство слияния с Космосом наполняли спокойствием его душу. Умиротворенный этой величественно картиной, Борис забывал о своих бедах.
В тот раз, спустившись с дерева, парнишка сделал себе лежанку и погрузился в глубокий спокойный сон. Спалось ему великолепно. Своеобразная аура леса помогли организму восстановиться, прекрасно выспаться и отдохнуть.
Проснулся он ранним утром, на рассвете, и решил встретить рождение нового дня. Он опять взобрался на высоченную сосну и любовался, как огненно-красное светило не спеша, словно раздумывая: а стоит ли вообще обогревать эту грешную землю, поднималось в невообразимой дали, пробуждая утро очередного дня. Самое обыкновенное утро, тихое и спокойное, похожее как две капли воды на предыдущее. Лес лениво шумел листвою, запутавшиеся в ветках деревьев солнечные лучи будили птиц и дневных животных.
Проведя ночь и почти два дня в лесу, голодный Борис со страхом вернулся домой. Он опасался гнева матери. Но мать встретила его на удивление спокойно. Она была и сама напугана столь длительным отсутствием сына.
Где же ты шлялся всю ночь? - спросила Валентина Михайловна грубо, но не слишком злобно. Я уж в милицию собиралась идти.
Борис правдиво рассказал, что был в лесу.
Что же с тобой будет, сволочь, когда вырастишь, если уже сейчас не ночуешь дома? - только и сказала мать. Она не обрушилась на Бориса с подзатыльниками, не схватила ремень, не посадила его в погреб, а велела наносить воды, чтобы можно было вымыть посуду и накормить дочку.
И Борис в очередной раз, скрипя сердце, простил мать. А так понравившееся ему место он сделал своей тайной стоянкой.
В жизни у Бориса было лишь две отдушины этот лес и книги. Книги заменяли ему реальную жизнь. Он не очень любил книги по школьной программе, особенно слишком толстые они казались ему довольно сложными и длинными, он еще не был готов воспринимать идеи Льва Толстого, Гоголя или Достоевского. Он читал лишь статьи с резюме и кратким содержанием таких книжек, как "Война и мир", "Мертвые души", "Преступление и наказание". Гораздо больше ему нравились "Три мушкетера" и "Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна".
Борис был частым гостем в детской библиотеке. Он старался брать книжки о приключениях и путешествиях, чтобы больше узнать об удивительных городах и далеких странах, неизвестных ему зверях, пальмах, баобабах. Самым любимым его писателем был Жуль Верн. Он с упоением читал о кругосветных путешествиях, о необыкновенных приключениях и экспедициях. Как и большинство замкнутых людей, Борис был парнем мечтательным, ему хотелось приключений, его тянуло к неизвестным далям, в душе у него жила надежда вырваться, уйти от этой убогой жизни. Он сопереживал героям книг, но настоящую жизнь не знал совсем. Прогулки и общение с ровесниками Борис заменил книгами. Персонажи Марка Твена, Дюма или Аркадия Гайдара были для него персонами более понятными, чем его одноклассники. Он не вел дневников и только из книг знал, что такое любовь. Он мечтал жить где-нибудь среди первобытной природы, своими руками добывать себе пищу.