Борис разделался с противником. Дед был мертв. Борис убил его. Вернее, даже не он сам, а нечто засевшее в нем, какая-то агрессивная часть его. И это нечто делало его таким вот сильным, кровожадным, неуправляемым. Рядом лежал убитый им человек, но вины, горечи или сострадания Борис почему-то не ощущал. Скорее, он испытывал удовлетворение. Он смотрел на убитого им противника без ужаса, но с чувством собственного превосходства и каким-то злорадством, не знакомым ему ранее.
Раньше Борис никогда не дрался, он просто не способен был ударить человека, предпочитая всегда уступать. Но новые непредвиденные условия проявили в нем неожиданные способности противостоять врагам. Оказалось, что от природы он снабжен удивительной быстротой и злостью, которая удесятеряла его силы. Он умеет бить и уходить от ударов, из него мог бы получиться прекрасный боксер, он может биться, он может постоять за себя, он способен победить в кровавом поединке! И это радовало его.
Борис переступил через лежавшего на полу старика, и зачем-то взглянул в его лицо, которое представляло собой страшное месиво из крови и синяков. Глаза были дико вытаращены, рот перекошен в беспомощности. Особенно ужасно выглядела огромная кровавая рана на виске, из которой до сих пор сочилась кровь.
Борису стало не по себе. Его пробирала дрожь. Он даже присел на корточки возле покойного. В доме стояла гнетущая тишина. А с улицы доносился злобный собачий лай, даже, скорее, не лай, а возбужденные вопли пса, на которые во время драки с дедом Борис не обращал внимания. Соседский пес бешено, истерично гавкал. И эти вопли окончательно привели Бориса в чувства.
На корточках, стараясь не перепачкаться в крови, он собрал валявшиеся на полу сосиски, затем выпрямился, приблизился к холодильнику, открыл дверцу и достал рыбные консервы. Он распихал по карманам консервы, сосиски, а также кусок хлеба и коробок спичек, который нашел на кухонном столе у плиты. В комнату он зайти не решился: вдруг там есть еще кто-нибудь.
Выбравшись на улицу, Борис ринулся в сторону от рвавшегося с цепи пса. Этот пес почему-то пропустил его к дому соседа, только немного ворчал. Но во время драки пес почуял неладное и стал громко орать, а когда пахнущий кровью чужой человек появился на пороге соседского дома, пес и вовсе очумел. Он рвался с привязи, готовый вылезти из шкуры, чтобы разорвать негодяя. Его злобные вопли поддержали и другие деревенские собаки. Вся деревня наполнилось громким лаем.
Борису почудилось, что деревня вот-вот проснется и кинется ловить его, что хозяин злобного пса сейчас выскочит из дома и спустит собаку с цепи. И действительно, в окошке соседнего дома вдруг и в самом деле зажегся свет.
Испуг пронзил Бориса. Будто в бреду, он выбежал с участка деда и понесся по пустой дороге по направлению к канаве. Преодолев канаву, он оказался в лесу. Но побежал опять, словно за ним гонится целый взвод солдат. Он совершенно не думал, куда и зачем он бежит. Он мчался, не разбирая дороги, по лесу, малознакомому ему в этом месте. Луна спряталась в облаках, и Борис иногда впотьмах натыкался на сучки деревьев, которые сильно били его по всем частям тела. Но он не ощущал боли, бежал как полоумный, уверенно, не сталкиваясь с деревьями, инстинктивно чувствуя крупные препятствия. Подсознание его работало на полную катушку.
И все же он налетел на пенек, споткнулся и упал, больно ударившись локтем о твердую землю. Он не вскочил на ноги опять, а продолжил лежать, рассматривая почему-то звезды на небе, которые то исчезали в облаках, то появлялись вновь. Он ничего не соображал и был близок к умопомешательству. Что на него нашло? Зачем он сюда прибежал? Ведь никто не гнался за ним, ни единой души не было в лесу.
От земли исходил тлетворный запах влаги. Сознание Бориса то затухало, то прояснялось опять. Ему не хотелось ничего. Он долго лежал так, восстанавливал дыхание и отдыхал. Но становилось холодно, Борис поднялся и стал бродить в полутьме по лесу, спотыкаясь о корни деревьев, пытаясь понять, где он находится.
ГЛАВА 9.
ПЕРЕРОЖДЕННАЯ ДУША.
Никто не преследовал его. Можно было спокойно пойти к себе на стоянку. Нужно только найти дорогу.
Огромным усилием воли Борис приказал своему помутившемуся разуму сосредоточиться. Сознание вернулось к нему. Он обнаружил, что находится в темном, совсем незнакомом ему месте. Он потерял ориентацию. Он не знал в каком направлении и сколько времени он бежал, а затем петлял. Борис пошел по ближайшей тропинке в надежде выйти на проселочную дорогу или к железнодорожному полотну. Но тропинка, повиляв, растворилась в темном лесу. Борис понял, что заблудился окончательно. Он вытер мокрый от пота лоб и присел на пенек отдохнуть. Дальше идти не было смысла. Вот если бы увидеть луну и звезды можно было бы хотя бы примерно определить направление своего движения. Бориса трясло легкой дрожью, ему вроде бы не было холодно, даже пот выступил на его лице, но дрожь не унималась. Особенно тряслись коленки.
Победа над дедом принесла ему удовлетворение. Он не хотел думать об этом, но мысли сами лезли в голову, его мозг хотел анализа ситуации. Во время убийства он вновь испытал экстаз. Ему было немного стыдно за это, но он ни в чем себя не винил. Убийство произошло из-за необходимости самообороны. Дед напал первым, а он, Борис, вынужден был защищаться. Конечно, сейчас он испытывал досаду, сожаление, что в порыве злобы пришлось убить человека. И ради чего? Ради горстки несчастных сосисок? Ему не было жалко деда, но он корил себя за то, что не взял ничего, кроме коробка спичек и продуктов. Можно было бы поискать деньги и драгоценности, забрать такое нужное ему одеяло или теплые вещи. Зря он удрал, не проверив комнату.
Его размышления прервал далекий гудок паровоза, тащившего тяжелый состав. Значит, железная дорога справа, а идти нужно, скорее всего, в обратном направлении. Проселочная дорога должна быть там. Она выведет его на стоянку. Куда же исчезла луна? Почему она не освещает ему путь?
Но Борис не двинулся с места, а так и сидел на пеньке с закрытыми глазами, может быть, полчаса, а может, больше. Ему не хотелось куда-либо идти. Возбуждение его сменилось апатией и безразличием. Он забыл даже о том, что сильно голоден и у него есть сосиски. И только холод постепенно привел его в чувства. Он побрел туда, где, по его мнению, должна была быть нужная ему дорога. Темнота начала понемногу блекнуть. Кое-где в низинах появился предутренний легкий туман, сквозь облака прорвалась луна и немногочисленные неяркие звезды, которые постепенно растворялись в небесах и исчезали.
Эта ночь прошла для Бориса сравнительно быстро, хотя он и не спал совсем. У него жутко гудела голова, болело ушибленное кочергой плечо. Во время драки и бегства Борис не ощущал боли, но сейчас ушиб напомнил о себе. Он, как неприкаянный, бродил по лабиринту тропинок, пока не вышел на проселочную дорогу, ведущую к карьеру. Рассвело, погасла луна и все звезды. Борис решил ускорить шаг, чтобы поскорей добраться до своей полянки. Там он чувствовал себя в безопасности.
Людей, как обычно, не было. Утро выдалось тихим, безветренным, насквозь пронизанным радостным птичьим пением и первыми ласковыми солнечными лучами, пробивающимися уже сквозь ветви деревьев. Воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. Просветленное голубое небо полностью очистилось от облаков и поглотило последние звезды. Только слева, высоко над головой Бориса, пролетал ранний военный самолет, портя своим белым следом небесную чистоту.
Борис шел на стоянку, стараясь не думать об убийствах. Им владело странное чувство. Он жестоко убил старика, однако это не сильно волновало его. И если после первого убийства он хоть и оправдывал себя, но переживал, пытался понять причину своей жестокости, то теперь ему было все равно. Он старался вычеркнуть из своего сознания последние события. Мук не было совершенно: случилось то, что случилось. Ему уже не нужно было выглядеть в собственных глазах паинькой, ему было безразлично, что о нем будут говорить люди. Он старался не думать даже о том, что придется отвечать за содеянное, что его, возможно, уже ищут. Он больше не думал о тюрьме, не думал о наказании.