…Солнце вышло из-за ели,
И вампиры обалдели…
Такой жизнерадостной песенкой разбудил меня поздно ночью военврач.
– Как мы себя чувствуем? – добавил он, увидев, что я открыл глаза.
– Спасибо, хреново! – слова сорвались с губ раньше, чем я успел сообразить, что говорю.
– Что, серьезно? – сразу насторожился врач.
– Нет, шучу, – смутился я.
– Шутить будешь в роте, – буркнул капитан, вытаскивая из вены иглу.
Я ожидал боли, но было просто неприятно.
– Да сколько же можно? – не удержался я, прижимая к ранке кусочек ватки.
– Сколько нужно, столько и можно! – отрезал врач.
– Товарищ капитан медицинской службы…
Брови капитана приподнялись. Он с интересом смотрел на меня, ожидая продолжения. А я, вдруг, растерялся, но все же рискнул:
– Разрешите задать вопрос.
– Задавайте, товарищ гвардии рядовой, первой роты, отдельного разведывательного батальона ВДВ, – передразнил меня капитан.
– А я… это… точно… ну, то, что сказал товарищ майор, правда?
– Было бы не точно, сейчас летел бы домой в «цинке». Еще вопросы есть?
– Никак нет!
– В таком случае, разрешаю еще поспать.
Он вышел, а я, действительно, опять заснул…
…Проснулся я от голода. Нормального, здорового человеческого аппетита. Я задумался. В госпитале была столовая, но я не знал, где она находится, к тому же, проклятый катеттер, все еще был на месте и мешал встать. Так как делать все равно было нечего, я еще раз полюбовался местом, куда попала пуля, потом, осмотрел руку, в которой столько дней торчала игла. Синяка, как и дырочки от укола на сгибе не было.
– Хорош, собой любоваться! – капитан Васильев двигался так бесшумно и быстро, что я не только не услышал, как он подошел к палате, но даже не заметил, когда открылась дверь.
Пока я хлопал глазами, он уже небрежно откинул одеяло и извлек катеттер. Впрочем, это было проделано так лихо, что я не успел даже испугаться.
– Ну, вот и все, – ехидно произнес военврач, – хватит мочиться под кровать. Туалет в конце коридора.
Почти сразу после его слов скрипнула дверь и вошла медсестра с подносом. Я быстро прикрылся. Но она не обратила на это никакого внимания. Девушка была незнакомая. Впрочем, в госпитале я лежал не только недолго, но еще и все время спал, так что из обслуживающего персонала, видел только вчерашнюю Машу. Сестричка, тем временем, поставила поднос на тумбочку, кокетливо стрельнула глазками и удалилась.
– Солдат, твоя задача – съесть все, что тебе принесли. Как следует отдохнуть. Вставать уже можно, но очень осторожно, шторы не открывать – чревато. Если почувствуешь себя нехорошо, немедленно вызывай сестру. После захода солнца вон из госпиталя. Ермоленко за тобой пришлет.
И я остался один на один с подносом, на котором находились два вареных яйца, гречневая каша, густо посыпанная сахаром, стакан кефира, литровая банка гранатового сока и два ломтика ржаного хлеба с маслом. Портила эту красоту только плитка гематогена.
Пока Васильев был в палате, голод, вроде, отступил. Но как только я остался один и оценил продуктовый набор, желудок просто скрутило. Как ни странно, начал я с гематогена. Вкус был как всегда, мерзостный, но смел я его в первую очередь. При этом к собственному изумлению, получил удовольствие. Запил я его соком, отхлебнув прямо из банки. В желудке заурчало сильнее, как говорится, аппетит приходит во время еды.
Я схватил яйцо и недолго думая, по привычке, как учила меня мама, тюкнул о собственный лоб, за что и был сразу наказан. По лицу потек желток. Яйца оказались всмятку. Я слетел с кровати и метнулся к умывальнику. Вот тут меня и поджидал первый подводный камень. Двигаться было непривычно легко, но в то же время я чуть не упал. Как выяснилось, координация у меня разрушилась полностью. Мозг еще не научился контролировать многократно увеличившуюся силу мышц. На секунду я застыл в нелепой позе, растопырив руки и слегка присев. Но желток вынуждал двигаться. Поэтому, я очень осторожно, балансируя, словно канатоходец, маленькими шажками пошел к крану. Как бы то ни было, но до раковины я добрался, ни разу не упав. Умывшись, я аккуратно повернулся и, также медленно, направился к кровати. С дальнейшим принятием пищи эксцессов больше не было.