– Так точно! Очевидно, в ней говорится о детских инфекционных болезнях присущих коммунистическому обществу.
Аудитория грохнула от хохота. Преподаватель побагровел.
– Садитесь, курсант Горлов! О вашем недопустимом отношении к занятиям я доложу командиру курса!
Я сел. Очень хотелось его загипнотизировать, чтобы он обо всем забыл и больше не приставал. Но в школе был строжайший запрет на такие вещи. Об этом предупредил майор, отправляя меня учиться. Об этом же было доведено до всей нашей группы в первый день занятий. К тому же, большая часть преподавателей были вампирами, так что скрыть столь наглое вмешательство не удалось бы.
Не знаю, какие меры они могли принять, но то, что об этом немедленно сообщат майору Ермоленко, можно было не сомневаться. А я уже знал, что нарушить прямой приказ создателя не рискнет ни один ученик, если, конечно, хочет жить. Поэтому, уже вечером, я отбывал первый наряд вне очереди на чистку картошки.
Преподаватель истории КПСС, Андрей Поликарпович, или, как мы его называли за глаза – Полиграфыч был человеком (не вампиром) с весьма склочным характером. Как любой преподаватель, он считал свой предмет самым главным, поэтому не мог допустить даже мысли, что без истории КПСС можно прожить. Наказать напрямую, как штатский, он нас не мог, но о каждой оплошности докладывал командиру курса. Поговаривали даже, что он умудрялся жаловаться на командиров начальнику школы, поэтому его никто не любил, но трогать боялись, потому что не знали кому он жалуется на начальника школы.
Конечно, начальнику, как вампиру со стажем, на это было наплевать, но, чтобы не получить очередную «темную лошадку», Полиграфыча держали. Все знали чего от него можно ожидать, да и курсантов кто-то должен в чувства приводить.
Погруженный в такие мысли я сидел на лавке и автоматически сдирал шкуру с картошки невероятно тупым ножом. Возмущенная картошка плакала горючими слезами. По крайней мере, мне так казалось.
Потом мысли пошли по более приятному руслу. Завтра очередное переливание крови – процедура приятная и умиротворяющая. Немедленно вспомнилось первое переливание, которое я чуть было не пропустил…
…Спустя месяц после инициации я начал ощущать странную тревогу. Вот уже несколько дней я не мог понять, что со мной творится. Нет, чувствовал я себя хорошо, а к ногам, подворачивающимся в самый неподходящий момент, и другим шуточкам своего обновленного тела я уже начал привыкать. Теперь, вскакивая с кровати, я не врезался в соседа и, открыв глаза в полной темноте, не вздрагивал при виде ребят спокойно читающих книги, выходил на улицу я только ночью, как и приказал капитан Васильев, нагрузки мне майор повышал очень медленно, в казарме со мной носились, как с писаной торбой, так что, никогда я еще не чувствовал себя так хорошо как после смерти. Но, вот уже третий день, я беспокоился. Это ощущение не было вызвано чем-то конкретным, его невозможно было объяснить, но оно угнетало меня все сильней.
К концу третьего дня я неожиданно ощутил зуд в груди в том месте, где у меня остался маленький, едва заметный шрам. Как я уже узнал, шрам остался потому, что инициация произошла после ранения. Если бы майор вкатил мне инъекцию, хотя бы за пять минут до выстрела, то и следа не осталось бы. Я задумчиво растирал грудь, когда меня вызвал майор Ермоленко.
– Ваня, – задушевно спросил он, – когда ты должен явиться в госпиталь?
И тут я вспомнил распоряжение капитана Васильева. Черт! Совсем забыл. Сегодня был ровно месяц со дня выписки.
– Сегодня, товарищ майор!
– Ну, и почему я должен тебе об этом напоминать? Или для тебя приказы старшего по званию ничего не значат? Немедленно отправляйся! Кстати, у выхода тебя ждут еще два бойца. Выполняй!
– Учитель! – не выдержал я, – Ну я же не маленький, на улице темно, сам дойду.
– Дубина ты, – беззлобно усмехнулся Ермоленко, – у них сегодня по расписанию переливание крови. Ну и подстрахуют, на всякий случай.
– Меня?
– Нет, окружающих…
…До госпиталя мы добрались благополучно, но я понял, что имел в виду майор. Меня уже, пока, не очень сильно, начинала мучить знакомая жажда. Это было неприятно. Все люди, встречавшиеся на пути, аппетитно пахли свежей, живой кровью. Вряд ли я набросился бы на кого-нибудь, но ребята, на всякий случай, зажали меня между собой, так что я не мог шевельнуться, и в таком виде, словно бутерброд, отконвоировали в госпиталь.
В темной процедурной нас ожидал молодой военврач в белом халате. Я слегка растерялся. Почему-то я ожидал увидеть капитана Васильева.