Я послушно стащил с головы одеяло. И, хотя плотные шторы были задернуты, при взгляде на окно я все равно ощущал беспокойство и некоторый дискомфорт. Военврач перехватил мой взгляд и, улыбнувшись, подошел ко мне. Присев рядом, он бесцеремонно сдернул одеяло, задрал рубашку и начал ощупывать мою грудь, продолжая свой монолог:
– Судя по тому, как ты выглядишь, солдат, с солнышком ты и раньше не дружил, а теперь, тебе его придется очень опасаться, думаю с полгода гарантированно. И, если хочешь, чтобы и дальше все было хорошо, будешь выполнять то, что я тебе сейчас скажу. Твое время ночь. Месяца через три-четыре, вечер и раннее утро. В это время тебе ничего не грозит. Если возникнет необходимость до истечения полугода выйти днем, то – плотная рубашка с длинным рукавом, брюки, закрытая обувь, на руки тонкие перчатки, темные очки и широкополая шляпа – вид, конечно, не блестящий, но твое нынешнее состояние к этому обязывает. Дальнейшую информацию получишь от своего командира, кстати, вот и он, легок на помине.
В палату, с каменным лицом вошел майор. Он посмотрел на капитана Васильева и сухо спросил:
– Ну что, медицина, как он?
– В полном порядке, – заверил военврач.
– Отлично. Товарищ солдат, сейчас вам принесут новую форму, и шагом марш в расположение роты.
– У него капельница, – напомнил Васильев.
– Капитан, ты же сам сказал, что у него все в порядке. Незачем здоровых бугаев в санчасти держать.
– Майор, – неожиданно спокойно сказал военврач, вставая, – у себя в роте командуй, а здесь я начальник, к тому же, как ты его по солнышку тащить собираешься?
Майор слегка смутился, а Васильев невозмутимо продолжал:
– Так что, выпишу, как обещал, завтра вечером. Ему еще двадцать флаконов осталось. К завтрашнему утру как раз управимся.
– Какие же вы врачи, консерваторы! – буркнул майор.
– Слушай Петро, – устало сказал военврач, – я вымотался, время неурочное, твои все дрыхнут, если тебе так уж неймется, займись делом – прочти краткую лекцию, а то солдат, похоже, так ничего и не понял. Только коротко, он скоро опять заснет.
С этими словами Васильев ушел. Майор медленно прошелся по палате, зачем-то потрогал штору, и, только после этого, взял стоявший у стола табурет и сел рядом со мной.
– Жили-были дед и баба, – внезапно начал он.
– И была у них курочка Ряба, – не удержался я.
– За знание классики хвалю, – задумчиво отозвался майор, – а за то, что перебиваешь старших по званию, в следующий раз схлопочешь по шее. Не было у них курочки, а был внук – Иван-дурак. И везуха у этого Ивана, была, скажем, хуже не куда. Мало того, что урод, так еще и без родителей остался.
На «урода», я решил обидеться в следующий раз, уж очень хотелось дослушать сказку. Тем более что, похоже, она меня непосредственно касалась. А майор тем временем продолжал:
– И захотелось нашему Ване Родине послужить, ратному делу поучиться. И понесло его в военкомат. И служить бы ему в нестроевой части, из которой комиссовался бы он через пару месяцев, но попался он на глаза майору Ермоленко, которому шибко понравился, а тот взял, да и утащил его в свою часть. И опять, все бы хорошо, да вот только ошибся майор Ермоленко, и пришлось ему отдать своего протеже капитану Ткаченко. Он, конечно, мужик хороший, но личный состав не бережет – разбрасывается сильно. И опять, все бы ничего, да вот снайпер Ване отличный попался на первом же задании. И подстрелили нашего голубка как куропатку. Причем, качественно подстрелили. И пришлось майору исправлять свою ошибку, хотя разрешения на это он не имел. – Тут он перешел на нормальный язык, – Вот и вкатил я тебе в вену два кубика своей крови. Считай, что подхватил ты от меня очень интересную инфекцию. Что из себя представляет эта кровь, пока тебе знать незачем, главное в том, что она изменяет твой организм, при этом, почти моментально, восстанавливает любое механическое повреждение. Если, конечно, тебя по частям не разбросало на минном поле. И силы у тебя прибавилось, и выносливости, мелочи всякие вроде ночного зрения, отличного слуха и тому подобного, упоминать не буду. Так что, все хорошо, да только один изъян у нас есть. Солнышко мы не очень любим, а самое главное, для нормальной жизнедеятельности кровь нам нужна, хотя бы раз в месяц. И имя нам одно – вампиры. Только это не то, что в сказках рассказывают. В общем, переваривай информацию, а я в роту пошел, – и, уже открывая дверь, он добавил, – да, когда мы одни или среди своих, можешь называть меня учителем. Отдыхай, ученик.
Дверь закрылась. Я безучастно смотрел на нее. В голове был вакуум, казалось, что череп вот-вот схлопнется. Но где-то была маленькая дырочка, через которую пустота наполнялась даже не знанием, а каким-то глубоким пониманием. Это понимание должно было вызвать бурю эмоций, но я оставался спокоен. Не было даже малой толики сомнений. Вчерашний страх и недоверие исчезли. Все очень просто, все, так как и должно быть. Удивляло только одно – почему именно я, почему именно сейчас. Но и это удивление сильно не волновало меня. Я внезапно сообразил, что понял и принял свершившееся, еще сутки назад, но боялся признаться в этом даже себе. Полностью осознав это, я, наконец, снова уснул…