* * *
Следующий день был по-летнему чудесным, солнечным, не слишком жарким, и городской парк наполнился сражавшимся за сидячие места мамочками и их детьми, облепившими карусели и песочницы, как мухи липучую бумажку.
Дейзи отвоевала у двух грозных и грузных дам небольшую лавочку и усадила на нее Рони, разложила по сторонам от подруги кучу вещей, создавая видимость их переизбытка, и, довольная проведенной работой, уселась рядом.
— Держи, — протянула она Рони маленький хрустящий огурец. Себе Ре выудила из безмерной сумки батончик Марс и, предваряя вопрос о диете, пояснила: — Компенсация за бессонную ночь. Мне такие мысли в голову лезли, что пришлось настойчиво отбиваться от желания обидеться на тебя месяца так на два-три.
— Ну, извини, — еще раз вздохнула Рони, откусывая огурец.
— Вернемся туда, где остановились на заре сегодняшнего дня, — начала Ре. — Ты беременна! Какое достижение после долгих лет попыток залететь. Отец известен, но ему ничего не известно о приближающемся отцовстве. И он тот самый мужчина, с которым ты хочешь провести в постели ту половину жизни, что остается от работы. Так? — Строго закончила Дейзи, набив рот шоколадным батончиком.
— Так, — согласилась Рони, — и я даже согласилась бы уступить немного рабочего времени на другое времяпровождение.
Её лицо потеплело, почти тридцатилетняя Таймер краснела, как юная девица!
Дейзи выразительно вскинула бровями.
— И до настоящего момента подобные навязчивые идеи вызывал у тебя только этот мужчина?
— Ну да, — печальным голосом добавила Рони, расправляясь с огурцом, — ты обещала мне диагноз. Я — влюбилась?
— Хуже, — огорошила подруга. — Это похоже на импринтинг.
— Что?! — настало время удивляться Таймер.
— Я читала не так давно статью о гусях…
— О ком?
— О гусях. Случайно попал в руки журнал по естествознанию, пока я сидела и ждала в очереди к диетологу. А в нем оказалась статья о водных птицах. Достаточно развратная, в общем-то, статья.
— А причем тут я? — растерялась Таймер.
— Слушай, и не перебивай! — приказала Ре. — Когда птенец вылезает из яйца и видит перед собой взрослого гуся, то у него происходит запоминание его, как особи своего вида. Как фото на весь головной мозг. И если ему показать в этот момент, например, человека, то это самое фотографирование или импринтинг произойдет на человека, и у бедного гуся даже не разовьется нормального сексуального поведения, необходимого для удачного размножения.
— Дейзи, тебе не кажется, что на этот раз бред несешь ты? — осторожно спросила Рони и получила в ответ нетерпеливую, возмущенную гримасу подруги.
— Этот твой Бриг случился с тобой, когда ты вылезала из яйца чересчур строгого воспитания, и в чувствительный период для фотографирования. И все. У тебя произошел на него импринтинг. Потому что за все те годы, что были после или до него и прошли на моих глазах, ты оказалась неспособной на нормальные отношения с мужчинами. Даже твои яичники оказались настроенными только на одного самца.
— Все, что ты сейчас несешь, звучит достаточно пошло, — морща лицо, проговорила Рони.
— Это ты еще статью не читала! Я щажу твои уши. А результат моих умозаключений сидит, между прочим, в твоем животе.
Рони дотронулась до той части своего тела, что только что назвала подруга, и улыбнулась. Кривая вышла улыбка, наполовину радостная, наполовину грустная.
— И какое лечение у моего диагноза?
Дейзи наградила Рони выразительным взглядом, напомнившим обеим школьные времена, когда Ре считала себя полноправной наставницей для неопытной Малышки Таймер.
— Для счастья твоего и твоего ребенка тебе нужно вернуть мужа или вернуться к мужу. Уж не знаю, как это у вас правильнее назвать.
Рони опять превратилась в водопад из слез.
— Не муж он мне больше, кого возвращать, к кому возвращаться…
— Бедная ты моя, — погладила Дейзи руку подруги, — как на тебя беременность-то начинает действовать. У кого токсикоз, а у тебя слезовоз. Одно понятно, что Бриг необходим нам для того, чтобы ты не утопила весь мир в соленом море.
— Я не могу, Дейзи. После всего, что наговорила, после того, как я его прогнала. Не могу… Пусть лучше сам все узнает.
— Судя по тому, как долго это длилось в прошлый раз, он узнает о вас, когда ваш ребенок уже научится ходить, говорить, может, даже в школу пойдет или успеет впервые поцеловаться. И ни папа, ни сам ребенок тебе потом спасибо за молчаливое ожидание не скажут.
— Но Дейзи, я же говорила тебе, что он не один. У него есть женщина, они вместе уже целых четыре года.
— Вот именно! Целых четыре года, а он примчался сюда и пытался расстроить твою свадьбу. Это не те отношения, которые стоит жалеть ценой собственного счастья.
Рони вытерла слезы и молча посмотрела на возню разновозрастных детей в песочнице. И понимала, что в душе согласна с доводами Ре.
— Ладно, — Дейзи хлопнула ладонями по лавке рядом со своими ногами, — придется брать проблему вашего воссоединения в свои надежные руки. Давай его адрес, а я придумаю, какую весточку послать, чтобы разбудить в нем любопытство к твоим делам.
Слезы… Ну вот откуда в одной женщине может быть столько слез!?
— Я же не знаю, где его искать.
— Вот! — обрадовалась Дейзи. — Наконец, я слышу из твоих уст позитивные предложения.
— Где ты услышала позитив? В том, что я понятия не имею, где он живет? Даже в каком городе?
— В слове «искать», Рони. В слове «искать»! Крис же нашел его для развода, значит, можно было бы… — голос Ре становился тише и терял убедительность, пока она смотрела на ревущую подругу. — Нет? Нельзя? Совсем? Совсем? А жаль…
Рони решительно мотала головой, разбрызгивая слезы.
— Ну что ж, будем искать сами, — сдалась Дейзи, и вдруг на них налетел шквал из трех очень подвижных черноволосых детей, вымазанных в грязи и песке, с песочными пирожками в руках, которые они стали насильно запихивать под нос маме и её знакомой. А на мокрое лицо песок прилипал особенно хорошо, и Рони пришлось очень быстро взять себя в руки, вернее, сначала вытереть слезы, размазывая грязь по щекам.
— Начнем со сбора любой информации, что ты можешь вспомнить и найти! — кричала сквозь восторженные вопли детей Дейзи. — В бумагах на развод наверняка есть что-то, кроме имени.
Рони кивнула, вытирая уже руки и продолжая отбиваться от песочного обеда.
Возня детей, теплый день и настойчивое желание Ре помочь прогоняли прочь грусть, освобождая место в душе для солнечного настроения.
И появилась надежда на возможное счастье.
* * *
Дейзи оказалась опять права, беременность оказывала на Рони прежде всего слезоточивое действие. У нее вдруг нашлось изобилие причин для слез. Не существенных — песня по радио или романтический фильм, соседский кот, едва не потерявший глаз после драки, сожженная утюгом любимая юбка. Но были и самые что ни на есть серьезные: прежде всего, её собственная неустроенная личная жизнь и тот факт, что она ужасно скучала по Бригу и боялась, что каждый день, что они не вместе, он может встретить кого-нибудь, кто станет помехой в попытке вернуть его.
Последняя тема оказалась самой слезовызывательной.
Рони вспоминала, как в Юности к Бригу походили девчонки знакомиться на улице. Как в любой компании, в которую они попадали вместе, находились наглые девицы, строившие её парню, а потом — законному мужу глазки, несмотря на то, что он был не один, а с Рони. А теперь! Когда он стал еще более привлекательным? Притом, что с возрастом число неустроенных женщин процентно росло, а количество потенциальных женихов уменьшалось?
Рони не помнила, когда последний раз ревновала своих знакомых. Покопавшись в памяти, она пришла к неутешительному выводу, что все дело было в Бриге. Только в Юности, когда они были вместе, Рони была известна перцовая острота ревности и желание запрятать тонны и килограммы обаяния Брига в одной ей известный укромный угол. Оказывается, болезненное чувство, рождаемое из смеси недоверия и собственничества, никуда не исчезло из её сердца и характера, а просто притаилось, пока не вернулся главный объект, вызывающий его к жизни.