Алана перевела взгляд на Пэкстона, который стоял возле того места, где должна была состояться экзекуция. В центре двора совсем недавно было сооружено для этого специальное возвышение. В руках Пэкстона уже находилось главное оружие наказания. На лице рыцаря нельзя было прочитать ничего определенного.
Неужели же он не понимает, до какой степени уэльсцы ненавидят его? Неужели не догадывается, во что выльется их злоба, едва только будет сделан первый удар плетью?!
Алана понимала это, что лишь усиливало ее страх.
«Ведь достанется и нормандцам, и ее соплеменникам», — подумала она. Пэкстона толпа растерзает первым; скорее всего, именно к нему сначала ринутся взбешенные люди. Если кому-то из уэльсцев доведется остаться в живых, их позднее настигнет гнев Генриха, а гнев короля — это страшная сила.
Алана не могла допустить, чтобы ее соплеменников резали как баранов. Однако она не могла вынести и мысли о том, что Пэкстона могут разорвать на куски.
И чтобы не допустить ничего подобного, она обязана была сделать вид, будто предстоящее наказание вовсе ее не пугает, а кроме того, ей надлежало выдержать всю экзекуцию, ни разу не дернувшись и не издав ни единого звука. Алана знала, что задача эта была чрезвычайно непростой. Однако если она не выдержит и покажет, что страдает, — тогда не миновать бойни.
И, понимая, что не обладает достаточным мужеством, Алана вынуждена была принять благословение от отца Джевона, после чего произнесла молитву. Очень скоро она оказалась перед специальным возвышением. Пэкстон стоял и смотрел ей прямо в глаза.
— Вы готовы? — грубо спросил он.
— Насколько это возможно — да, готова, — ответила Алана. — Ну, а вы сами — готовы?
Пэкстон не ответил. Он дал команду мужчинам, которые конвоировали Алану. Взяв женщину за руки, они повернули ее лицом к возвышению и привязали кожаными ремешками каждое запястье к концам крестовины. После чего оба человека отошли в сторону.
Посмотрев через плечо, Алана увидела, как к ней приблизился Пэкстон. Затем она почувствовала, как его ладони легли ей на плечи. Она непроизвольно сглотнула слюну, едва только он рывком разодрал ее мешковатое платье от ворота до пояса. Обнаженной спиной Алана почувствовала холодок утреннего воздуха. Она передернула плечами, когда Пэкстон, разведя руки в стороны, обнажил спину.
Сердце Аланы стучало как сумасшедшее. Она спешно произнесла еще одну молитву, ожидая, что вот сейчас Пэкстон отойдет чуть в сторону. Однако он никуда отходить не собирался. Пэкстон вытащил зажатую под мышкой плетку и приготовился.
И он, и Алана напряженно молчали, — на большее ни у кого из них не хватало сейчас сил. Алана вновь нервно поежилась: Пэкстон стоял сейчас настолько близко, что она чувствовала обнаженной спиной его сильное дыхание, теплой волной касавшееся кожи.
О, проклятье, и зачем только он намерен продолжать, почему не остановится?!
Тем временем отец Джевон продолжал вслух читать молитву. Вдохнув полной грудью, Алана постаралась несколько приободриться.
— Ну, давайте же, — не выдержала она. — Приступайте. Или что, у нашего нового начальника кишка тонка?
Никто, кроме Пэкстона, не мог слышать ее слов.
Она намеренно избрала грубый тон, и Пэкстон понимал, что Алана хочет лишь подначить его, подтолкнуть к выполнению обещаний отхлестать ее. Он сейчас ощутил в полной мере, до какой степени ему не хочется наказывать Алану. Тем более что толку от наказания, как плеть может изменить судьбы Грэхама и остальных рыцарей?
Да никак не может.
Пэкстон вспомнил о том, что когда Алана шла от дверей залы к возвышению, ему в голову пришла странная мысль: «А что, если послание Аланы вовсе не предостерегало дядю против нападения на отряд, а, наоборот, содержало аргументы в пользу такого нападения?»
Если это так, то будет лишь справедливо наказать Алану.
Однако Пэкстон понимал, что его предположение остается лишь домыслом, потому что ничем не подтверждено.
— Вы что, не как все нормандцы — исключение из правила?
Пэкстон изумился: неужели ей не терпится получить свои удары хлыстом?
— Вовсе не исключение. Просто знаю, что мне не доставит никакой радости отстегать женщину.
— Но ведь вы же сами так решили, сами объявили во всеуслышание, что я буду наказана, если отряд не возвратится вовремя. Или вы решили отречься от данного слова?
— Этого я не могу сделать.
— Ну так приступайте, — резко сказала она и повернулась лицом к кресту.
Пэкстон посмотрел на ее темно-каштановые волосы, заплетенные в косу, которая сейчас опускалась вдоль обнаженной спины. Да, ему не пристало больше ждать. Взяв в руки косу (волосы ее на ощупь были шелковистыми), Пэкстон перекинул ее через плечо Аланы. Затем чуть отошел в сторону.
Он встряхнул плетью, расправляя концы, — и в это мгновение вихрь самых разных чувств пронесся в голове Пэкстона. Он посмотрел в одну, в другую сторону. Множество глаз было сейчас обращено к Пэкстону, уэльсцы смотрели неотрывно — и в каждом взгляде одна только ненависть. Пэкстон сжал зубы. Что ж, он очень хорошо понимал причину этой враждебности. Он и сам сейчас ненавидел себя. Ему казалось отвратительным то, что сейчас он намеревался сделать с Аланой. Но тут уж ничего не поделать.
Медленно оглядел Пэкстон обнаженную спину Аланы. Поудобнее взял в руку обмотанную рукоять плетки и сжал руку с такой силой, что даже костяшки побелели.
Десять ударов, — и на ее красивой спине навсегда останутся шрамы.
Он отвел для удара руку — и замер.
Само собой вырвалось ругательство.
Рука Пэкстона разжалась и плеть выпала, едва только со стороны надвратной башни донеслись крики.
Пэкстон вздохнул с облегчением. Эти крики означали, что отряд вернулся.
Глава 8
— Черт побери, что же вас задержало?!
Не успел Грэхам въехать в ворота замка и слезть с коня, как на него обрушился Пэкстон. От такого враждебного приема Грэхам застыл на месте.
— Это все кузина леди Аланы, — ответил он осторожно, смерив взглядом Пэкстона. — Вчера около полудня мы натолкнулись на людей леди Аланы. Повозка, нагруженная сундуками и еще какими-то вещами, потеряла колесо, и на месте ее нельзя было починить. А к тому времени, когда мы изготовили носилки, чтобы погрузить на них всю поклажу, было уже очень темно. И вместо того чтобы рисковать, двигаясь в темноте, мы расположились лагерем на ночную стоянку. — Он посмотрел поверх Пэкстона. — А у вас тут что происходит?
По приказу Пэкстона двое солдат отвязывали от деревянной перекладины руки Аланы.
— Если помнишь, я дал тебе три дня, чтобы управиться. Причем сказал, что в случае, если вы к этому сроку не вернетесь, я буду считать вас убитыми, а леди Алана будет наказана. Я даже набросил еще один день, чтобы удостовериться. Так что это утро — пятое с того момента, как вы уехали. И поскольку я считал вас всех мертвыми, только что чуть было не исполосовал спину этой женщины.
— Это я и сам вижу, — ответил рыцарь.
— Тогда объясни, для чего тебе понадобился еще целый день? — требовательно спросил Пэкстон, едва сдерживая свой гнев.
— У меня были проблемы, не так просто было убедить людей в Честере, что они обязаны посадить сэра Годдарда в тюрьму и держать его там до следующего распоряжения. Ведь в трезвом состоянии он бывает достаточно красноречив и может уломать кого угодно. Он, когда мы приехали, так убедительно принялся доказывать свою правоту, что у тех людей и вправду появились основания думать, будто он достойный рыцарь, которого ложно обвиняют. И получилось так: мое слово против слова Годдарда. И вот целый день пришлось потратить, чтобы им растолковать: не все правда, что правдиво выглядит.
— И как же удалось их убедить?
— Да мне, собственно, не так много пришлось говорить. Сэр Годдард опять напился, чем окончательно решил собственную судьбу. Сейчас он в подземной темнице Честерского замка. Ему дают одну только воду, чтобы от жажды не умер.