Учитывая редкую красоту Гвенифер, Алана сомневалась, что ей будет очень уж трудно свести эту парочку. Скорее всего, и делать ничего не придется: Пэк-стон откроет рот и сам пойдет навстречу великолепной Гвенифер. Алана мысленно помолилась, чтобы все именно так и было.
— Ну как, мы готовы спуститься и попить молока? — спросила она и, не дожидаясь ответа, направилась к двери.
— В самом деле, — согласилась Гвенифер, едва успевая за Аланой. — Надеюсь, что ты подумаешь над моим предложением подружиться Пэкстоном.
Они шли по галерее. Раздумывая о том, какие они разные, Алана сомневалась, что они когда-нибудь смогут понять друг друга.
— Я непременно подумаю об этом, — пообещала Алана, почти наверняка зная, что обещанием, скорее всего, дело и кончится.
— Скажи, а ты правда считаешь, что я смогу установить с ним дружеские отношения? — склонившись к подруге, шепотом спросила Гвенифер.
Посмотрев через парапет галереи, Алана заметила Пэкстона, который стоял неподалеку от входа в залу. Он разговаривал с сэром Грэхамом. И как бы почувствовав, что женщины вот-вот должны спуститься по лестнице, он поднял глаза. И взгляд его был направлен на Гвенифер, не на Алану.
Странное чувство испытала при этом Алана. Обернувшись, она сказала:
— Я совершенно им не интересуюсь, Гвенифер. И потому тебе, что называется, и карты в руки.
— Правда? — переспросила Гвенифер.
Алана задумалась, правда это или нет. Пэкстон оказался единственным мужчиной, которому удалось разжечь огонь в ее крови. Однако он нормандец, а она — уэльская женщина. И, кроме того, она солгала насчет гибели Гилберта. Столько преград было между ними.
Алана еще раз взглянула вниз на стоявшего там мужчину. Он по-прежнему смотрел только на Гвенифер. И было очевидно, что Пэкстон весьма заинтересован, заинтересован по-мужски.
— Правда, — сказала Алана. — Совершеннейшая.
Глава 9
Алана пришла на конюшню, расположенную тут же, в замке. В чашке, которую она держала одной рукой, находились куски сырого мяса.
Выбрав кусок получше, она осторожно, двумя пальцами, взяла его за самый краешек и сунула между вертикальными прутьями клетки.
Ручной сокол резко схватил угощение. Прихватив мясо когтями, прижав его к жерди, птица принялась отрывать кусочки и жадно их глотать.
Алана обернулась к Мэдоку.
— Птицы должны летать, — сказала она, показав на пятерых соколов и четырех ястребов. — А то они уже много недель подряд не охотились.
Не дождавшись ответа, она внимательно посмотрела на слугу. По его нахмуренному лбу и отсутствующему взгляду она поняла, что он целиком поглощен своими размышлениями.
— Мэдок… Ты что, не слышишь?
— Что вы?..
Она еще пристальнее посмотрела на него.
— Ты, кажется, чем-то расстроен? Может, у тебя какие неприятности?
— Да. Но ведь вам не нравится, когда кто-то критически отзывается о вашей кузине. И потому я предпочитаю держать язык за зубами.
— Ты, должно быть, имеешь в виду ее интерес к Пэкстону, я угадала?
Глаза Мэдока сощурились, губы сжались.
— Да. За те два дня, что ойа здесь, ваша сестра старается при всяком удобном и неудобном случае подкараулить этого нормандца; где только его не встречает — то в одном конце двора, то в другом.
— Да и он не избегает ее, — перебила слугу Алана. Произнося эти слова, она почувствовала боль в сердце. — Очевидно, они приглянулись друг другу.
— Может, оно и так, конечно, но если у нее осталось хоть немного преданности своему народу, ей негоже бегать за ним. Тем более на виду у всех. Ведь то же самое происходило, когда был жив ваш супруг: вечно болтала и хихикала с ним. Такое поведение раздражает уэльсцев, которые и без того считают этого нормандца едва ли не главным своим врагом.
— Да, но отчего же именно его? — поинтересовалась Алана, просовывая новый кусок мяса между прутьями птичьей клетки. Ястреб схватил угощение и точно так же расправился с ним, прижав мясо к жердочке, как ранее это проделал один из соколов. — Разве к Гилберту они относились по-другому?
— Его мы как бы приняли, раз уж он женился на вас. А вы вышли за него, рассчитывая таким образом защитить нас всех. Но вы и я, мы оба теперь знаем, что это была ошибка. И справедливо то, что за свое предательство он заплатил собственной жизнью. Что же касается этого Пэкстона де Бомона, он нам решительно не по душе. Он намеревался покалечить вас, и будьте уверены, места'бы живого своим кнутом не оставил, не возвратись в этот самый момент отряд. И ваши соплеменники, миледи, никогда этого не забудут. Они не могут спокойно смотреть, как уэльская женщина ведет себя с этим нормандцем как последняя шлюха. Нужно что-то сделать, и немедленно, иначе у людей сдадут нервы. А если это произойдет, тогда я боюсь даже думать о возможных последствиях.
Так же думала и сама Алана.
— Я не предполагала, что они столь близко принимают это к сердцу. Слушай, Мэдок, ты бы поговорил с ними и передал от моего имени, что я вовсе не держу обиды на Пэкстона за то, что едва не произошло. Ведь ничего со мной не случилось, да и сам он откровенно признал, что рад, что ему не пришлось выполнять собственное обещание. Что же касается Гвенифер, то именно я посоветовала ей установить более дружеские отношения с Пэкстоном.
— Вы?! — воскликнул недоумевающий Мэдок, вызвав непроизвольный крик одного из ястребов. — Но зачем это вам понадобилось?
Алана огляделась по сторонам, желая убедиться, что никто сейчас не может их подслушать.
— Я подумала, что если он приударит за Гвенифер, то перестанет допытываться, как именно погиб Гилберт. Ведь если только Пэкстон узнает правду, мы все обречены.
— А вы рассказали кузине, что в действительности произошло в тот день?
— Нет. — Сейчас Алане было неприятно оттого, что для подобных целей приходится использовать Гвенифер. Ведь это отражалось на репутации кузины. — Наша договоренность остается в силе. Знаем только мы двое, ты и я.
— Стало быть, Гвенифер положила глаз на этого нормандца, — проворчал Мэдок.
— Да ей вообще все мужчины нравятся, — попыталась защитить кузину Алана. — И все потому, что она имела несчастье родиться женщиной. Хайвел, покуда был жив, уделял ей совсем немного внимания. Да и нынче ее отчим не проявляет к ней никакого интереса. И вполне понятно, что она ищет внимания со стороны мужчин. Тем более что мужчин так и притягивает к ней. Так продолжается всю жизнь. А то, что она прекрасно чувствует себя в мужской компании, умеет раскованно разговаривать с мужчинами — вовсе еще не означает, будто она шлюха. И я не хотела бы, чтобы кто-нибудь здесь думал о ней плохо. В любом случае я хочу, чтобы ты рассказал людям, что Гвенифер помогает мне, кокетничая с нормандцем. Пусть знают: что бы он ей ни говорил, она все рассказывает потом мне.
— А что, она и вправду делится с вами?
— Сама того не подозревая, она рассказывает мне много важного об этом человеке.
Если же говорить правду, чем дальше, тем больше Алану раздражали вечные разговоры Гвенифер с Пэк-стоном. Каждую ночь, оставаясь в одной спальне — потому что Алана не могла допустить, чтобы кузина спала в зале, вместе с остальными, — Гвенифер готова была без конца трещать про Пэкстона.
Ее монолог всегда сводился к тому, насколько восхитителен, как невыразимо красив, сколь силен и мужествен Пэкстон. Дошло даже до того, что, когда Гвенифер произносила его имя, Алану начинало подташнивать. Полагая, что это результат несварения желудка, Алана старалась не обращать внимания на такую реакцию своего организма. И хотя было неприятно, тем не менее, Алана позволяла Гвенифер щебетать на одну и ту же тему, втайне надеясь, что незаметно для себя кузина выболтает и что-нибудь важное.
— Так ты сделаешь это ради меня? — спросила Алана.
Мэдок глубоко вздохнул.
— Да. Я готов помогать до тех пор, пока ее действия идут во благо уэльсцам. И мы будем вести себя таким же образом, что и она. Я скажу своим людям, что все происходящее делается специально. Однако если бы я был на вашем месте, миледи, я попытался бы ее угомонить. Если она окончательно втюрится в этого нормандца, если все узнают, что она еще и спит с ним, никто не может сказать, чем все это кончится.