Прищурившись, Рис посмотрел на него.
— Если ты подумал, что я не убью тебя, потому что ты женился на ней, то ты неправ, нормандец.
Алана испуганно охнула, едва только острие меча Риса уперлось в грудь Пэкстону. Сам же Пэкстон при этом не шевельнулся, только лишь сказал:
— Да, уэльсец, ты демонстрируешь отменную храбрость, особенно когда имеешь дело с безоружным человеком. А вот интересно, если бы оружие было у нас обоих, как бы тогда ты выдержал испытание?
На лице Риса появилась презрительная улыбка.
— Прав ли я, что услышал в твоих словах вызов мне?
— Да, — согласился Пэкстон, несколько осмелев. Если только он рассчитал верно, Рис был из тех, кто легко заводился с полуслова. — Этот вызов позволит определить, кто из нас лучше обращается с клинком, — пояснил он свою мысль.
— А какой же приз достанется победителю? — поинтересовался Рис.
— Если я окажусь победителем, ты не станешь препятствовать моему возвращению в крепость. А если победишь ты, то можешь делать со мной все, что угодно. Но сначала пообещай, что при любом исходе ты не тронешь мою супругу — ни теперь, ни после.
Алана схватила его за рукав.
— Пэкстон, нет! Ты потерял много сил. Пэкстон посмотрел на нее.
— Ты явно недооцениваешь меня, жена. Ведь и в самом плохом состоянии нормандский рыцарь может отбросить врага. А с этим уэльсцем у меня не возникнет серьезных проблем.
— Ха-ха!
Резкий смех вырвался из уст Риса. Пэкстон вновь посмотрел на него. Неужели удастся вынудить этого человека начать поединок? Если да, то у него есть шанс на спасение. Если же нет, тогда всякий его вздох может оказаться последним.
— Значит ли это, что вы не согласны с моими словами? — спросил Пэкстон.
— Ты слишком уж мнишь о себе, — ответил Рис.
— Докажи это, уэльсец. Прими мой вызов, и тогда, увидим, кто из нас более ловок в обращении с клинком.
— Ладно, — заявил Рис. Он подошел к Дилану. — Отдай ему свой меч.
Дилан пожал плечами.
— Я не взял с собой оружия.
Тогда Рис обратился к среднему сыну:
— Мередидд, твой меч — дай его нормандцу.
В отличие от брата Мередидд был вооружен. Вытащив меч из кожаных ножен, прицепленных к поясу, Мередидд протянул его рукоятью вперед Пэк-стону.
Взяв меч, Пэкстон сразу же заметил, что клинок был более легким и приблизительно на десять дюймов короче, чем оружие Пэкстона. Из-за этого они с Рисом будут драться почти вплотную друг к другу.
— До первой крови? — спросил он у дяди Аланы.
— Нет уж, до смерти!
Крик замер у Аланы в горле. Пэкстон взглянул на нее и увидел, что в глазах у нее слезы.
— Отойди-ка подальше, сладкая моя.
— Но я не хочу, чтобы ты погиб. И смерти Риса я также не хочу.
Он погладил ее по щеке.
— Верь мне, Алана. Раньше подобное говорила мне ты.
Пэкстон кивнул Дилану, и тот вышел вперед. Взяв кузину за плечи, он отвел ее подальше на безопасное расстояние. Одновременно и остальные расступились, образовав свободную площадку около соперников.
Медленно обернувшись, Пэкстон посмотрел на Риса.
— Ну, так как же все-таки, уэльсец, согласен ты принять мои условия поединка?
— Да.
— Тогда произнеси перед всеми собравшимися, чтобы после не было разговоров, что кто-то не понял.
Рис обвел взглядом своих соплеменников и громким, чистым голосом проговорил:
— Если этот нормандец выиграет, он будет отпущен и моя племянница сможет уйти с ним вместе. Это условие поединка. — Затем он взглянул на Пэкстона. — Умер бы ты на огне или умрешь теперь от моего клинка — мне все равно. Приготовься встретить свою смерть, нормандец. Ибо она уже близка.
Над горизонтом встал рассвет. Металл ударился о металл. Пэкстон обнаружил, что Рис был отличным бойцом, едва ли не самым сильным соперником, которого ему доводилось встречать. Чтобы победить его, требовались ловкость, сила и хитрость. Ни одним из этих качеств не был, однако, обделен и дядя Аланы. Они стоили друг друга.
Клинки пронзительно звенели в чистом утреннем воздухе, а желание убить и желание выжить придавали мечам такую силу, что искры сыпались градом.
При каждом ударе клинка Пэкстон чувствовал, как содрогается вся его рука — до самого плеча. При одном особенно удачном ударе Риса клинок его меча задел защищенную лишь туникой руку.
Праведный гнев наполнил сердце Пэкстона. Пока он лишь защищался. Теперь же настало время идти в атаку. Сжав покрепче зубы, он опустил свой меч со всей силой, какая только была.
И хотя удар был отражен противником, Рису пришлось несколько отступить, а Пэкстон в этот самый момент дал себе слово, что не позволит своему противнику одержать в поединке верх. Пэкстону было что терять, причем отнюдь не одну только свою жизнь.
Ведь Генрих обещал ему лен, а, кроме того, у него была теперь Алана.
Теперь Пэкстон прекрасно понимал, что она завела его сюда не нарочно. Она даже и помыслить не могла, что ее соплеменники захватят его в плен. Все это сделалось для него очевидным, едва только он увидел здесь Алану. И ее возмущенный взгляд, и то, как она упала на колени возле него, и как потребовала, чтобы Алан помог им выбраться — все это начисто разрушило его прежние подозрения.
Единственное, чего он так и не понял, это почему все-таки она убежала от него. Но ответ на этот вопрос Пэкстон сможет получить, лишь если не будет убит в поединке. И хотя бы из-за этого он обязан победить.
Нанося сильнейшие удары, он вынуждал Риса отступать туда, где наблюдали за боем зрители. Рис попытался было нанести удар в сердце противнику, но Пэкстон чудом сумел поймать клинком клинок, сделав вращательное движение.
Мужчины уже почти упирались грудью в грудь. Каждый на своем лице чувствовал затрудненное дыхание противника. Глаза их пылали ненавистью. Пэкстон не намеревался вести честный поединок. Он ловко сделал подножку Рису, и тот всей тяжестью своего веса грохнулся на траву. Воспользовавшись ситуацией, Пэ-кстон наступил противнику на живот и одновременно уперся концом меча в горло уэльсцу.
— Ну же, убей меня, нормандская свинья! — сквозь зубы ненавидящим шепотом произнес Рис.
Пэкстон обратил внимание на то, что в глазах Риса не было никакого страха. Впрочем, что ж тут удивительного: умереть в бою от меча противника — это почетная смерть.
— Нет уж, уэльсец, — произнес Пэкстон, едва заметно переместив кончик своего меча с горла на подбородок противника. Затем он легко пощекотал клинком кончик его носа и только лишь тогда убрал клинок. — Ладно, сегодня я добрый. Живи.
С этими словами он убрал ногу с живота Риса. Дядя Аланы вскочил на ноги и обернулся к Пэкстону. В то же самое мгновение Алана кинулась к мужу. Из-за его плеча она взглянула на Риса.
— Ну как, ты помнишь условие? — спросила она дядю.
— Да, племянница, — сказал он, и глаза его сощурились. — Можешь со своим нормандцем уходить отсюда, ничего на сей раз не боясь. Но только хочу тебя сразу предупредить: ты опять разочаровала меня. И с сегодняшнего дня я не считаю тебя своей родственницей.
Рис поднял свой меч из зарослей овса. Истоптанный ногами и смешанный с землей, овес стал жалким, грязным, примятым. Сделав знак своим людям следовать за ним, Рис двинулся вверх по склону холма. Остальные последовали за ним.
Посмотрев на Алану, Пэкстон сразу уловил ее состояние. Она была расстроена. И это все из-за него.
— Мне очень жаль, что он так жестоко с тобой обошелся, — сказал Пэкстон, обняв ее за плечи. — Но со временем он, может, и смягчится.
— Сомневаюсь, — сказала она сдавленным голосом. Глазами, полными слез, она посмотрела на Пэк-стона. — Пойдем. Нужно скорее убраться отсюда, пока он не передумал.
К ним приблизился Дилан.
— С вами пойду… По крайней мере, провожу вас до половины пути. Хочу сам убедиться, что ничего больше не случится.
Алана коснулась плеча Дилана.
— Как ты думаешь, что он сделает тебе, когда ты вернешься?