— Беги, Жозетт! Беги! — Авриль отступала назад, стараясь по-прежнему приковывать к себе внимание громилы, но оставаться вне пределов его досягаемости. Нож она держала перед собой наготове.
И тут вдруг появился еще один темноволосый мужчина — товарищ блондина, в которого она врезалась на бегу несколько минут назад. Сердце ее гулко бухнуло в груди: этот добрый самаритянин поможет им!
Но именно в этот момент, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, огромный незнакомец нанес ей кулаком удар в лицо. Боль пронзила челюсть, Авриль повело в сторону, и, неловко повернувшись, она упала на землю, выронив нож. В ушах у нее звенело, рот наполнился кровью… Скрючившись и оцепенев от боли, она лежала в дорожной грязи, не в силах поверить в то, что видела.
«Добрый самаритянин» вовсе не бросился им на помощь.
Он взвалил Жозетт себе на плечо!
Онемев от ужаса, Авриль хотела отползти назад, но тело не слушалось ее. Перед глазами стоял туман. Звон в ушах стал таким громким, что заглушал все остальные звуки. Лишившись ножа, Авриль осталась беззащитной. Негодяй внес над ней меч, чтобы разрубить ее надвое. Она закрыла лаза. В мозгу и в сердце билось только одно слово: Жизель.
Но прежде чем меч обрушился ей на голову, кто-то подхватил ее сзади и поставил на ноги. Сильная рука обвилась вокруг талии. Авриль почувствовала, что прижата спиной к твердой мужской груди. Спаситель дважды прокричал что-то на своем гортанном языке — интонация была явно угрожающей, он размахивал мечом, отгоняя нападавшего на нее негодяя.
Потом новый удар в челюсть — и она провалилась в туман, сознание помутилось, тело обмякло.
В полной тишине корабль покидал Антверпен, оставляя позади свершившееся там насилие. Даже топкая темная полоска берега теперь была почти невидна. Сильный ветер стремительно уносил путников в открытое море — все дальше от тех, кто пытался их остановить. Единственным раздававшимся над водой звуком был плеск волн, бьющихся о борта…
И последние судорожные вздохи умирающего, лежавшего на палубе.
— Могло быть и хуже, — прорычал Торолф, сидевший на передней скамье.
— Хуже? — Хок полоснул его ледяным взором. — Хуже чем попытка затеять бунт? Хуже, чем то что за нами гналась до самого причала дюжина здоровых мужчин? Хуже, чем то, что один наш товарищ убит, а другой смертельно ранен?
Торолф угрюмо замолчал. Хок перевел полный отчаяния взгляд на Бьорна — жизнь стремительно покидала того, и Xoк ничем не мог ему помочь. Утешал как мог, но понимал, что словами не облегчить страданий умирающего, равно как и горе юношей, участвовавших в набеге и стоявших теперь на носу корабля вокруг своих павших товарищей. Их лица были печальны они не могли поверить в то, что произошло.
— Мы сможем вовремя вернуться на Асгард? — в отчаянии спросил Келдан, переводя взгляд с Бьорна на застывшее под покрывалом бездыханное тело. — Он поправится?
— Нет, Кел, — тихо и безнадежно ответил Хок.
Лицо Келдана окаменело. Закашлявшись, Бьорн открыл глаза и поймал взгляд Хока.
— Она… она красивая, да?
— Да, она очень красивая, — ответил Хок, догадавшись что юноша спрашивает о рыжеволосой англичанке, которую oн себе выбрал. Даже будучи ранен, Бьорн сумел, благополучно донести ее до корабля.
— Из нее получится… отличная… жена. — Губы Бьорна сложились в благостную улыбку, и, устремив глаза к звездам, он испустил последний вздох.
— Нет, — прошептал Келдан. — Нет, не может быть! Стиснув зубы, Хок мягким движением закрыл Бьорну глаза и натянул покрывало ему на лицо.
— Что толку смотреть? — угрюмо сказал он, обращаясь к Келдану и остальным, продолжавшим стоять вокруг двух своих павших товарищей. — Они все равно не воскреснут. Смотрите лучше на своих женщин.
Некоторое время ни один из них, казалось, не мог пошевелиться. Кто-то шепотом молился Тиру, богу войны. Кто-то изрыгал проклятия. Потом, один за другим, убитые горем, все тихо разбрелись — кто на корму, кто на правый, кто на левый борт — к невестам, доставшимся им такой дорогой ценой.
Женщины, рыдавшие и проклинавшие похитителей, пока те несли их на корабль, успокоились сразу же, как только им на лица осторожно накинули платки, пропитанные соком солнечного корня. Теперь они будут спать в течение всего плавания: это была необходимая предосторожность — чтобы похищенные никогда не смогли определить местонахождение острова. Они пробудятся к новой жизни в новом мире. — Я начинаю понимать то, что ты говорил раньше, — сдавленно произнес Келдан, когда они с Хоком заняли привычное место у руля. — После того, что случилось, мне перестал нравиться внешний мир.
Хок кивнул, ничего не ответив: спазм перехватил пересохшее горло. Он не хотел, чтобы Келу и остальным пришлось усваивать урок утрат и горя — урок, который сам он так хорошо усвоил.
Келдан притих — куда девалась его прежняя веселость! Угрюмое выражение не могла прогнать с лица даже брюнетка, во сне покоившаяся в его расслабленных руках.
Торолф, судя по всему, нисколько не раскаивался в содеянном.
— Если бы вы двое не вмешались, ничего бы не произошло. Никто бы ничего не заметил…
— Едва ли можно было не заметить, как ты рубанул мечом стражника посреди заполненной народом улицы! — резко возразил ему Хок. — Ты нарушил наш закон.
— Я защищался. Это Келдан нарушил закон. Женщина должна была достаться мне. — Он неотрывно глядел на маленькую брюнетку. — Я первый ее заметил. Но раз у меня ее украли, я возьму женщину Бьорна…
— После того, что ты сделал, ты не заслуживаешь ни одной из них. — Келдан, словно стараясь защитить, крепче прижал к себе девушку.
— Это решит совет старейшин, — самодовольно парировал Торолф.
— На твоем месте я бы не спешил оповещать совет о том, что ты натворил прошлой ночью, — предупредил его Хок.
Торолф замолчал, потирая перевязанную рану на руке, из которой сочилась кровь, и окидывая неприязненным взглядом Хока, Келдана и… женщину, лежавшую в забытьи рядом с Хоком.
Келдан сочувственно посмотрел на спящую девушку, клубочком свернувшуюся на расстеленном плаще Хока:
— Как она?
Хок взглянул на свою добычу и нежно провел рукой по ее рыжеватым волосам, прикрывавшим разбитую щеку.
— Думаю, Торолф сломал ей челюсть, но она поправится.
— Я рад, друг. Она именно то, что тебе надо. Не только красивая, но и отважная. Подумать только: имея лишь нож в руках, рискнула дать отпор мужчине, вдвое превосходившему ее по размерам.
Хок поднял на Келдана глаза, полные муки:
— За это я должен благодарить тебя. Мне не нужна была новая невеста. Особенно такая безумная валькирия, которая управляется с ножом не хуже мужчины.
— Но нравится тебе это или нет — она твоя.
Хок выругался себе под нос, приглядываясь к своей непрошеной добыче. После стычки в Антверпене у нее на щеке красовался черный развод, формой напоминавший огромную слезу. Хок смочил ладонь питьевой водой из фляги и стер грязь, оставив на щеке мокрый след.
— Да, — согласился он наконец. Правоту Келдана отрицать было невозможно. В присутствии земляка он дважды произнес заветные слова, дважды прокричал их в пылу безумия, царившего на той злосчастной улице: «Я заявляю свое право на нее! Я беру ее!»
Тогда это было единственным способом спасти ее от Торолфа. Но с того самого момента эта яростная зеленоглазая девушка стала принадлежать ему.
Отныне и до конца своей жизни она будет его женщиной.
Глава 4
Сквозь пробуждающееся сознание Авриль услышала тихое потрескивание дров в камине — приятный, привычный звук. успокаивающий. Она попыталась открыть глаза, но у нее не хватило сил. Все тело казалось тяжелым, оцепеневшим… Такое странное ощущение. Она чувствовала прикосновение гладких прохладных простыней к телу и мягкую пуховую подушку под щекой. Ноздри щекотал запах древесного дыма.
С огромным усилием она лишь на мгновение приподняла веки. успев увидеть в нескольких шагах от себя каменный очаг и веселые всполохи пляшущего в нем огня.
Сознание ее было таким же сонным и одурманенным, как и все тело. Она застонала и снова закрыла глаза. Где она? Вспомнить никак не удавалось. Однако странно, что Жизель до сих пор не растормошила и не заставила встать с постели свою мамочку…