— Вот тебе! Вот тебе! — бормотал Гаврилюк, проталкивая колбасу не только взад-вперед, но и из стороны в сторону. Видя, что жена затихла и стала напряженно кряхтеть, Гаврилюк подумал: «Ну нет, милая, ты думаешь, что сношаешься, тебе хорошо, а мне — даже не отлить!»
И Гаврилюк выхватил колбасу из жениной жопы и стал громко ее поедать.
— Ты вроде как что-то ешь? — удивилась жена.
— Член ем, — с полным ртом ответил Гаврилюк. — Алена, где мой шейный платок?
— Который? Зеленый?
— Зеленый.
— Я его застирала, Виктор, он же шейный платок, а не носовой… А если ты член съешь, чем же ты меня любить-то будешь?
— Любить! Любить! — передразнил Гаврилюк. — Все это женские штучки, выдумки! Нету никакой любви? На вот, покушай! — И Гаврилюк сунул ей откусить от колбасы.
— Довольно вкусно, — сказала жена. — Но ты не прав. Любовь есть!
А Гаврилюк сказал:
— Скажи, у тебя жопа пахучая?
— Так ты меня колбасой любил? — догадалась жена.
— А чем же? — отозвался Гаврилюк. — Не цветком же?
— Можно, я пукну? — спросила жена.
— Да хоть какни! — огрызнулся Гаврилюк.
А когда жена длинно пернула, сказал «фу-у» и помахал ладошкой у носа.
И вдруг Гаврилюк задумался. Он сидел на жене, которая пердела и пердела, как ржавый пулемет и поражался однообразию природы. Ведь он был женат не на всей жене, не на башке ее, не на животе и даже не на жопе. Гаврилюк был женат на пожилой писище с синевато-дряблыми внешними губами и большим приятным клитором. И поразился Гаврилюк — природа так однообразно создала половые органы, а сколько возни вокруг них! Крику прям на весь мир! Почему же природа-то создала лица более менее разные у людей, а главное — половые-то органы одинаковые? Нет, конечно, они тоже все разные, но по сути — одинаковые. Вот, например, у Гаврилюка вместо члена цветок. Необыкновенно? Очень. Что, наградят его за это? Президент похвалит? Руку пожмет? Орден даст? Нет же. Посадят. Отрубят. Скосят! А ведь его на семена надо. Поливать! Ему солнце нужно! Пчелы. Вот, например, член на солнце не выставишь — враз арестуют, а лютик — пожалуйста! Цветку нужен солнечный свет, а члену тьма и духота влагалища. «Разведусь!» — понял Гаврилюк.
А тут жена, словно угадав его мысли, говорит:
— Гаврилюк, дай мне, пожалуйста, твой членчик пососать.
— Зачем? — сказал Гаврилюк.
— Я прямо не могу, — как хочу, — пожаловалась жена. — Обожаю миньет. Не веришь, нет? А мне ведь скоро на работу. У нас заседание феминисток.
— Ебал я твоих феминисток, — огрызнулся Гаврилюк. — А член я тебе пососать не дам.
— Почему? — удивилась жена.
Потому что он у меня цветок! — признался Гаврилюк.
Он у тебя птенчик и котенок, — засмеялась жена.
А Гаврилюк сказал:
— Дура, ты Алена! Ты ведь уже и ослепла, и руки-ноги у тебя затекли в путах, а все ждешь, когда тебя трахнут! Ну разве можно быть такой нимфоманкой! Ведь вот у тебя и ноги колесом, хотя писька у тебя кудрявая, я не спорю, да ведь у меня-то, правда, цветок! Цветок у меня желтенький на месте привычного органа!
— Покажи, — сказала жена.
— Как же я тебе покажу, когда ты слепая! — удивился Гаврилюк.
— Тогда дай потрогать, — настаивала жена.
— Ты же привязана! — отвечал Гаврилюк.
— Ну так понюхать дай! раз он у тебя цветок! — догадалась жена.
И Гаврилюк пополз по ней, чтоб ткнуться лютиком ей в ноздрю. Да так полз, что зацепился и оторвал себе весь лютик. Под чистую. Под самый корень. Тут же на пустом месте между яиц политолога выскочил привычный член, и Гаврилюк стал сладострастно ссать!
Наконец-то он ссал, опорожняя измученный мочевой пузырь. Он ссал прямо на смеющуюся супругу и кричал от счастья, и пел «Куплеты Мефистофеля».
Пьесы
Красный парадиз
Действующие лица:
Таиса.
Володя.
Толя.
Хозяин осла.
Действие происходит в городе Судаке и в Генуэзской крепости Солдайя.
Таиса (Поет). «Летит эскдрилья сдалека, под нею раскинулась мгла. Но волны взмахнулись высоко, и тайну пучина взяла. Все тихо на море на синем, но летчиков нет и машин. В воде уже краска бензина, и в небе безумная синь. Искали их долго, упорно, но нету нигде их, нигде. Сокрытая тайна молчала, молчит и сейчас, и везде».
Володя. Ты заткнешься или нет?
Таиса. Нет! (Поет.) «Я земля и своих провожаю питомцев: сыновей, дочерей. Долетайте до самого солнца и домой возвращайтесь скорей!»
Володя. Я тебе сейчас зубы повырываю, ты забудешь хрюкать!
Таиса. Тихо! (Поет.) «Лаванда. Горная лаванда. Наших, наших встреч сильная любовь!»
Володя. Сволочь! Такую песню споганила!
Таиса плачет.
Теперь завыла.
Таиса. Не нравятся мне ваши песни.
Володя. Не пой.
Таиса. Буду я петь.
Володя. Иди отсюда. Сейчас собаки прибегут, тебе рожу обдерут.
Таиса (поет). Сейчас собаки прибегут, тебе рожу обдерут. Опять песня! Ни одной нету песни у вас.
Володя. Сейчас я тебе голову сломаю. Ты поближе подойди, а то мне вставать жарко.
Таиса. Видели, видели? На Коммунальной домик сломали. Они пришли с печатью, написали, домик — бух-бух, весь разбили. Все голосовали, ура. Стали топать — о, вот так вот — бух-бух, весь поломали. Он как задрожит — и упал. Все голосуют: ура! ура! Камушки раскатилися. Камушки красненькие, из них кровка закапала. Да. Домик плакал-плакал, бабушка из него как выскочит, как побежит! А он весь упал, все хлопают, ура! Флаг поставили. А та бабушка дунула на базар, под досточкой схоронилася. Теперь пальчики продает, два пятьдесят килограмм.
Володя. Вставать неохота, я б тебе глаз выдавил.
Таиса. Запрещается! Запрещается! Штраф три рубля!
Володя. Я заплачу за удовольствие.
Таиса. Да-да! Внимание! В нашем городе повышенная пожароопасность — жжж!
Володя. Вертолет, что ли?
Таиса. Летает! Сам в небе стоит и не падает! Железный! Жажж! Строго запрещается!
Володя. Не, я все же разозлюся, встану и губу тебе порву.
Входит Толя.
Толян, подгони ее сюда, я ее задушу.
Толя (Таисе). Ты знаешь, как котики умирают? Они уходят, и никто не видит, как они умирают. Слоники так умирают, собачки, мышки.
Володя. Пусть лучше скажет, где дыньку взяла. Где ты дыньку взяла? Сперла?
Таиса. Руки вверх!
Толя. Это она помнит, как ты на нее наезжал. Тогда, помнишь, гонялись за ней на грузовике. Адка еще была.
Володя. Ха-ха-ха! Жалко, не придавил. А что, за дуру ведь ниче не будет? Или будет? Как ты думаешь?
Толя. Будет.
Володя. Жалко. Меня от нее тошнит. Я как ее увижу, у меня настроение падает.
Таиса. Внимание! Молодой человек, угостите папиросочкой!
Володя. Я сейчас тебя угощу вилами по зубам.
Таиса. Нельзя!
Толя (Таисе). Таиска, иди отсюда, иди, видишь, Вова сердится. Побьет, плакать будешь.