Печорин. Зачем?
Мери. Вы как-то желты лицом. Может быть, вы больны?
Печорин. Я не спал ночь.
Мери. Я также. Я вас пыталась объяснить себе. Прошу вас, скажите все.
Печорин. Все ли?
Мери. Все… Только говорите правду, скорее, может быть вы боитесь препятствий со стороны моих родных? Так это пустяки. Знайте, я всем могу пожертвовать для того, кого люблю. О, отвечайте же скорее, сжальтесь! Вы меня не презираете? Не правда ли?
Печорин. Я вам скажу всю истину, княжна. Я не буду оправдываться, ни объяснять своих поступков, я вас не люблю.
Мери. Оставьте меня. (Убегает.)
Появляется Вера.
Вера. Да. Да. Да. Немедленно. Интимное свидание!
Печорин увлекает ее в плащ фокусника. Эротическая сцена.
Теперь ты веришь ли, что я тебя люблю? О, я долго колебалась, долго мучилась, но ты из меня делаешь все, что хочешь!
Печорин. Ты, знаешь, Вера, что я люблю во всем свете тебя одну. Какие нужны тебе доказательства?
Вера. Ведь ты не женишься на Мери? Не любишь ее? А она думает, знаешь ли, она влюблена в тебя до безумия, бедняжка.
Печорин. Вера, ты единственная, кого я не могу обмануть. Да, я люблю тебя, готов умереть за тебя, но, Вера, сердце мое давно остыло. (Оба уходят.)
Мери. Вера.
Мери. Вера, я скажу тебе что-то на ушко (Шепчет ей.)
Вера. Но как убить?
Мери опять шепчет.
Я слышала про дуэль, но как же мы-то втиснемся! Женщины не допускаются до дуэлей. Они лишь предмет. Дуэли. О, как же мы втиснемся в полупьяную банду офицеров? И лезть на скалы! Мы упадем! Почему все мучают меня. Все-все.
Мери. Вера, миленькая, мне так больно, так жалко видеть твои сгорающие щечки и эту корку упорной температуры на губах твоих, милая моя, ласковая тетя, женский век так недолог, растаем, запомнимся одной только родинкой, или тусклым, каким-то бархатным взглядом. А сами они — чуть что — что я умру! На балах только и хнычут про смерть. Нет, им слаще! Давай же, Верочка, миленькая Верочка, он такой красавчик, давай поможем ему. Он нам только спасибо скажет. Ах вон — уже дерутся!
В компании драгунов свалка.
Грушницкий, Драгунский Капитан, Печорин.
Грушницкий (Капитану). Вы не верите? Я собственными ушами все слышал: прикрывшись фокусником, она Печорину: — «Тайное свидание! Сию же минуту!»
Капитан. А он?
Грушницкий. А он, Печорина не знаешь — о, я люблю тебя, но сердце мое остыло! Какова княжна? Скромница московская?
Печорин. Вот ты и зарвался, братец. В придачу к подлости еще и наврал с три короба!
Капитан. Драться!
Грушницкий (Печорину). Милгосударь, я готов!
Печорин. Ну и славно.
Мери. Ага!
Вера. Ага! (Обнялись.)
Полнолуние. Серная галерея с колодцами, испарениями, ванной, виноградом, оплетшим тусклые стекла галереи. В другом месте Грушницкий, Капитан. Печорин затаился в Ермоловской ванне.
Капитан. Помилуй, Грушницкий, мы один пистолет не зарядим вовсе.
Грушницкий. Это подло!
Капитан. Это шутка. А то меня тошнит от него, ей Богу. Он у нас из Петербурга, а наши мамы по степям в косеньких усадебках курей считают.
Грушницкий. Мы дворяне!
Капитан. Э, брат, под чеченской пулей все дворяне, а миру ты рвань-пьянь, а он барин в бобрах. Да мы убивать же не будем. Мы его надменную рожицу пугнем. Вот так вот — пук! И он в мокрых штанах.
Мери. Он не перенесет. (Мери решительно зажала Веру.)
Грушницкий. Что-то взвизгнуло!
Капитан. Лоза по стеклу. В галереях в этих завсегда сквозняки.
Грушницкий. Ну хорошо, хорошо, ну если только без убийства и ты даешь мне слово…
Капитан. Слово дворянина!
Грушницкий. Признаться, он меня и самого разобидел. Я любил его, как брата.
Печорин (в ванне). Мерзавец!
Капитан. Что это?
Грушницкий. Дрянь. Глупость. Серные пучатся пузыри.
Капитан. Тогда нужно торопиться: нужно найти лекаря.
Грушницкий. Я согласен на все, что может облегчить дуэль.
Капитан. Я вчера посетил двоих и был взбешен их корыстолюбием. Они начинали с ответственности, а кончали задатком. Я не решился вверить участь поединка подобным торгашам.
Грушницкий. Я знаю одного сумасшедшего доктора. Его можно брать прямо с постели, и при слове «дуэль» он начинает наматывать бинты на инструменты, а денег совсем не берет!
Капитан. Это делает честь человечеству и медицине. А вы позаботились об карете?
Грушницкий. Признаться, нет.
Капитан. Ну, это не поздно еще. Нужна четырехместная карета, в двухместной — ни помочь раненому, ни положить убитого.
Грушницкий. Убитого? Как же…
Капитан. Мельчайшие правила дуэли должны быть соблюдены и вот еще — ничего не ешь до поединка. Пуля может скользнуть и вылететь наружу, не повредив внутренностей, если они сохранят свою упругость натощак.
Грушницкий. Я по утрам кушаю только кофий.
Капитан. Ну вот и славно. Идем, нужно еще многое успеть. (Уходят.)
Мери. Вера.
Мери. Бонжур, капитан. Все ли у вас готово?
Вера. Я привез с собой две пары: одна Кухенрейтера, другая Лепажа.
Мери. Прогоняли ли вы пули?
Вера. Пули деланы в Париже, и, верно, с особенной точностью.
Мери. О, не надейтесь на это, капитан. Мне уже случилось однажды попасть впросак от подобной доверчивости. Вторые пули — я и теперь краснею от воспоминаний — не дошли до полствола, и как мы ни бились догнать их до места — все напрасно. Противники принуждены были стреляться седельными пистолетами, и хорошо, что один попал другому прямо в лоб, где всякая пуля и меньше горошинки, и более вишни производит одинаковое действие.
Вера. Это была большая удача!
Мери. Но посудите, какому нареканию подверглись бы мы, если б эта картечь разбила вдребезги руку или ногу?
Вера. Классическая истина.
Мери. У вас полированный порох?
Вера. И самый мелкозернистый.
Мери. Тем хуже: оставьте его дома. Во-первых, для единообразия возьмем обыкновенного винтовочного пороха; во-вторых, полированный не всегда быстро вспыхивает. Вот, попробуйте (вспышка), а бывает, что искра и вовсе скользит по нем.