– Здравия желаю! – козырнул Белов. – Капитан парохода «Полярный», в аренде у Строительства-503.
– Здравствуйте, – кивнул Яков Семеныч, устало присаживаясь снять сапоги. – Хорошо, что зашли, капитан, надо анкеты заполнить на всю команду. Вон, пачка на окне.
– На всю команду?! – насупился недовольно Белов. – В отделе кадров все есть!
– То у вас, а это у нас. Не будьте ребенком, режимная стройка…
В комнату осторожно заглянул невысокий мужик, председатель местной рыбартели:
– Яков Семеныч, что же это, началось, что ли? – спросил, хмуро снимая ушанку.
– Что такое, Меньшов? Заходите!
– Пока мои на воскреснике работали, ваши три избы обчистили! Бабы воют, поутащили харчи, по чугункам лазили! Распорядитесь хоть тушенку выдать, что грозились… За воскресник-то?
Мужик говорил глухо, по его виду не понять было, правда их обворовали или уж по привычке жалуется, смотрел то на Клигмана, то на Белова. Так и замолчал, глядя между ними и держа шапку двумя руками. На сапогах ошметки грязи, штаны драные. Белов рассматривал его, соображая, коренной ли он сибиряк. Клигман молча выслушал и стал надевать сапоги.
– Извините меня, я на склад… пишите пока, – Яков Семеныч вышел на улицу вслед за мужиком.
Сан Саныч сел заполнять анкету.
Родился в селе Знаменское Минусинского района Красноярского края 21 апреля 1928 года.
Национальность – русский.
Социальное происхождение – крестьянское.
Основное занятие родителей до Октябрьской революции – прочерк.
После… – Белов задумался.
– У нас в анкете такого не было… у меня мать из крестьянской семьи, а отец фотографом работал в райцентре? Что писать?
– Не знаю… в селе же отец работал? – Мишарин заглянул в анкету.
– Ну.
– Пиши крестьянское.
Комсомолец, стаж, – Белов уверенно заполнял графы.
Состоял ли в других партиях? – Не состоял.
Состоял ли ранее в ВКП(б) и причины исключения? – Не состоял.
Были ли колебания в проведении линии партии и участвовал ли в оппозициях (каких, когда)? – Колебаний не было, в оппозициях не участвовал.
Образование – Красноярский речной техникум. Поступил в 1942, закончил в 1946.
Специальность – капитан-судоводитель.
Иностранные языки – не владею.
Трудовая деятельность…
Белов прочитал и поднял недовольные глаза на Мишарина:
– Опять всю деятельность писать?!
Мишарин, стаж которого умещался на одной строке, вежливо улыбнулся.
– Я с сорок второго… матросом, боцманом, да на разных судах… – Белов хмуро тер лоб. – Девками командовал!
– Почему девками?
– В войну одни девки в матросах были… девки да пацаны мелкие.
Мишарин явно заинтересовался девками-матросами, достал пачку «Беломора» и стал аккуратно распечатывать:
– И что… прямо вот… молодые девушки работали?
– Работали. И вахты стояли, и уголь грузили… – Белов снова склонился к анкете. – Государственные награды…
Дописывал молча. Мишарин тоже затих и о чем-то думал, неподкуренную папиросу вертел в руках. Табак из нее сыпался. Когда Белов закончил, Николай выдвинул из-под кровати чемодан:
– Выпьем за знакомство?! – он достал бутылку коньяку. – Только закуски совсем нет.
Мишарину, как и Сан Санычу, шел двадцать второй год, но он видел, что рядом с капитаном Беловым сильно проигрывает. Сан Саныч это чувствовал, ему было приятно стеснительное уважение нового товарища:
– Пойдем ко мне на буксир, у меня повариха хорошая.
По дороге зашли в столовую, взяли буханку ржаного хлеба и двух девиц, они как раз заканчивали работу.
Каюта Белова была небольшая, уютная, выкрашенная светло-голубой краской. Справа от входа на узкой койке, заправленной серым шерстяным одеялом, сидели девушки. Между ними – Сан Саныч. На столе нарезанный хлеб, коньяк, рыбные консервы, пирожки с картошкой, оставшиеся с обеда, и четырехлитровая банка сгущенки. Напротив в небольшом кресле устроился старпом Захаров и на табуретке, спиной к двери – архитектор Мишарин. Черненькую звали Нина, светленькую Светлана, Белов шутил то с одной, то с другой и никак не мог решить, какая ему больше нравится.
Девушки почти не пили, мочили губы в рюмках и ставили на стол. Коля Мишарин быстро опьянел, отчего сделался счастлив и неудержимо активен. Он чувствовал, что наконец встретил здесь друзей, и ему ясно было, что рядом с ними он пройдет суровую школу жизни и станет таким же уважаемым человеком. Настоящим сибиряком вернется в Москву. Он уже поднимал тост за капитана Белова и за могучего молчаливого старпома Захарова, в которого он просто влюбился. И еще перецеловал девушкам ручки, чем их здорово смутил, и порывался сбегать за бумагой и начать рисовать Захарова немедленно.