Сергей смеялся, брал дочку под мышку и шел на кухню, в Клашины заповедные угодья. Та, привычно ворча, накладывала полные миски исключительно вредной, но при этом ужасно вкусной еды, и с удовольствием наблюдала, с каким аппетитом они все это уплетают. Иногда под настроение домработница наливала себе и Сергею по стопочке ледяной водки «для аппетиту».
Мать с бабушкой уныло сидели в столовой, тщательно пережевывали полезную пищу и молчали. Говорить во время еды — такой моветон!
Сердобольная Клаша, отсердившись, приносила и им по щедрой порции. Утомленная полезной пищей, мама иногда пыталась отведать запретных яств, но бабушка суровым взором пресекала слабые попытки гастрономического разврата. Клаша вновь гневно поджимала губы и начинала швырять по кухне посуду.
— Им бы на молокозаводе работать! Цены бы не было! Потому как от ихней кислоты даже можайское молоко кефиром станет безо всякой закваски! И себя мордуют, и мужика с дитем до печенок достали! Все! Уйду! В деревню уеду!
И, конечно, никуда не уезжала, справедливо полагая, что без нее Ксюше с отцом будет совсем скверно. А Клаша была человеком долга.
Повзрослев, Ксения часто спрашивала себя: почему отец не ушел от матери? Наверное, он очень сильно любил ее… Но кого — ее? Дочь? Или все-таки жену?
Среди множества запретов один Ксюша должна была соблюдать во всех случаях жизни: ни под каким предлогом не разрешалось заходить в родительскую спальню. Ей страшно хотелось посмотреть, что там такое, но отважиться на решительный демарш девочка не осмеливалась.
Но однажды под утро Ксюше приснился чудовищный кошмар. Она проснулась в таком страхе, что совершенно потеряла голову. Ей хотелось только одного: прижаться к отцу и ощутить тепло его большого тела, скрыться в надежных объятиях. Забыв обо всем, она вскочила с кроватки и ворвалась в комнату родителей.
Отец не спал. В одной пижаме он сидел на кресле и пристально смотрел на постель. Дочь невольно последовала за его взглядом и была поражена. Там лежала женщина удивительной красоты с лицом, исполненным нежности и истомы. Ксения была еще очень мала, но поняла, скорее даже интуитивно почувствовала неизгладимую прелесть этих хрупких плеч, полной груди, чуть прикрытой белой сорочкой, и изящных рук. На какое-то мгновение ей показалось, что перед ней чужая прекрасная женщина, а не ее вечно хмурая и постоянно недовольная мать.
Отец заметил Ксюшу и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Через минуту он тихо поднялся, подхватил дочку на руки и понес на кухню.
— Пусть мама отдыхает, ладно? — шепнул он. — Сон — это тайна, которую надо оберегать, понимаешь?
Ксения согласно кивнула. Кошмар бесследно исчез. Она почувствовала, что здесь и вправду кроется тайна. Но подлинный смысл сказанного открылся ей только спустя много лет.
Отец умер, когда ей исполнилось четырнадцать. Во время перерыва между лекциями он вышел в коридор и неожиданно упал. Тромб. Смерть была мгновенной и гуманной, если так можно сказать о смерти. Отец не болел, не боялся, не ждал. Он умер молодым. На взлете.
Через год тихо угасла Клаша. Жизнь в доме, казалось, замерла. За стенами крепости шумела и менялась страна, люди и нравы. В семье Кузьминых все оставалось по-прежнему.
Единственной отдушиной была школьная подруга Милка Рыкунова, такая же крупная и дородная девушка, как Ксюша. Но во всем остальном Милка отличалась от нее так, как такса отличается от сенбернара.
У Милки была веселая суматошная семья, ведущая абсолютно неправильный, но очень приятный образ жизни: пекли пироги тоннами и тут же поедали их в любое время дня и ночи, щедро одаривая друзей и соседей. По ночам пили чай и вели задушевные беседы, по выходным полдня спали, а потом всем семейством шатались по городу, ходили в кино, вместо обеда объедались мороженым, а вместо ужина — чебуреками с мясом неизвестных животных, горячими и вкусными.
Милка хорошо училась, но интересовали ее преимущественно мальчики. Кавалеров за ней бегало больше, чем у признанных красавиц школы: Милка завораживала ребят сумасшедшей энергией.
Перед вступительными экзаменами в университет родители подарили ей автобусную экскурсию в Италию. Родина Рафаэля пленила Милку окончательно и бесповоротно.
— Представляешь, — с жаром рассказывала она подруге. — Приезжаем мы в Римини. Селят нас в обычных семьях. Мне так понравилось! Они кроме секса вообще ни о чем не думают и не разговаривают.