— Это что, мы так же что ли?.. — она моргнула, вытерла глаза, повернулась.
Алина сидела рядом и улыбалась, глядя на нее.
— Куда скромнее. Ли что-то разошелся, или это профессор развлекается.
— Нет, он… — Стана задохнулась.
Как можно было объяснить ей, что он не такой? Что он бы не стал так, если бы Ли не сам? Что он…
— Шучу, Стан, не заморачивайся, — Алина прикрыла глаза, опираясь на стену и обнимая руками колено. — Как ощущения от первого полета?
— Жутко, — она ответила раньше, чем осознала свой ответ.
Алина расхохоталась, на мгновение Стане этот смех показался еще более жутким, чем ее недолгий полет, но мгновение прошло, а подруга сидела, все еще хихикая и бросая на нее веселые взгляды. Стана засмеялась тоже, вдруг ясно представляя, как это выглядело со стороны — ее реакция, ее ступор, ее слова.
— Да уж, — выдавила она сквозь смех, — кажется, летать это не совсем мое.
— Совсем не твое, я бы сказал, — черт знает, когда они успели сесть, но Скай уже стоял рядом и вертел в пальцах сигарету. — Зато Ли вот отличился.
— Хорош? — с интересом спросила его Алина, прежде чем Стана успела хоть что-то ответить.
— Фантастически. Напомнил мне одного из ребят, с которыми я учился, тоже Алекс… — Скай осекся.
Стана заглянула в его помрачневшее лицо и поднялась, извиняясь.
— В душ хочу, — сказала она. — Надеюсь, ничего не пропущу, профессор.
— Мы продолжим завтра, — ответил он, прикуривая. — Темнеет.
Небо действительно краснело, переливалось всеми оттенками от розового до алого, до яркого, как кровь, как гранаты на спрятанном среди вещей ордене, алого цвета. Стана улыбнулась и ушла, не оборачиваясь, чувствуя терпкий запах дыма и боль, не имеющую формы, но, сегодня, имеющую имя.
Алый.
После душа, после ужина, перед сном она выглянула в окно — и небо уже не было ни голубым, ни красным. Густо серое, стремительно темнеющее, оно превращало ангары и лес в бескрайнюю черную пустыню. Стана выключила свет и вглядывалась во тьму до тех пор, пока глаза не привыкли, пока в изменчивом звездном свете ей вдруг не показалось, что на крыше ангара сидит тонкая одинокая фигура и смотрит в небо.
Показалось.
Стана решительно закрыла глаза.
========== Акт восьмой — Fata viam invenient (От cудьбы не уйдешь) ==========
У войны памяти нет. Никто не осмеливается осмыслить происходящее, а после уже не остаётся голосов, чтобы рассказать правду, и наступает момент, когда никто уже ничего в точности не помнит. Вот тогда-то война снова возвращается, с другим лицом и другим именем, чтобы поглотить всё, что оставила за собой.
(Карлос Руис Сафон, «Тень ветра»)
Следующее утро было приятнее в разы: самое страшное уже позади. Стана улыбалась, оживленно болтала с изнывающим от предвкушения Алькой и насмешливой Алиной. Завтрак показался ей необычайно вкусным, разминка — легкой и приятной. Поле, взлетная полоса и истребители вызывали у нее все тот же священной трепет, никакая жуть полета не могла этого изменить. Разве что добавилась светлая грусть, легкая жалость от того, что все это — определенно — не для нее.
Пока летали Стас и Мари, весь вчерашний день провалявшаяся в медчасти с мигренью, Стана болтала с Алиной и Алькой. Кажется, они все-таки нервничали, оба. Алька то и дело поправлял комбез и теребил отстегнутые перчатки, а подруга сидела на земле и курила, одну за одной. Щелчок зажигалки, облачка дыма, последний резкий выдох — и по новому кругу: щелчок зажигалки…
— Вредно же, — скривилась Стана на, кажется, четвертой по счету сигарете.
Алина только рукой махнула и затянулась поглубже.
— Вечная жизнь никому из нас не светит, — философски пробормотала она, выпуская струйку дыма сквозь сложенные трубочкой губы.
— Не переживай, — Стана уселась рядом и положила руку ей на плечо. — Ты там не одна будешь, Ска… Профессор, если что заберет управление и все сделает. Все будет хорошо, правда.
Плечо под пальцами дернулось, Алина вдруг широко и искренне улыбнулась. Рядом закашлялась Алла, наверное, порыв ветра донес дым и до врача, на всякий случай дежурившей на поле. Алла подошла к ним и требовательно протянула к Алине руку.
— Зажигалку отдай, — спокойно сказала она.
Подруга спорить не стала, только прикрыла глаза и вздохнула, вкладывая в чужую ладонь кусок яркого пластика с какой-то рекламной надписью. Врач невозмутимо убрала зажигалку в карман пиджака и снова отошла подальше, напоследок улыбнувшись идущему к ним Скаю.
— Травитесь?
Профессор сегодня выглядел почти ненормально веселым, наверное, ему действительно нравилось летать, наверное, он был действительно счастлив быть здесь, с ними. После вчерашнего полета Стане вообще казалось, что он по-настоящему жил только в кабине.
— Травлюсь, — подтвердила Алина. — А он готов к труду и обороне. Можно, я последней пойду, профессор?
Скай засмеялся, кивнул и увел не сопротивляющегося, но поминутно оборачивающегося Альку за собой. Алина смотрела им вслед, серьезно и грустно. Стане показалось, что ей отчаянно хочется туда, на место друга, которому она сама же и уступила. Но Алина молчала, и Стана тоже не стала ничего говорить, просто сидела рядом, так и не убирая руку с ее плеча, и смотрела в небо, где чуть различимой точкой скользили Алька и Скай, наверняка, выписывая замысловатые пируэты и наслаждаясь полетом. Все то, чего она сама так и не смогла. Когда машина замерла на покрытии, Стана с трудом удержалась от того, чтобы не вскочить, чтобы не побежать к ним, туда. Помогло ощущение плотной ткани под пальцами и въевшийся в волосы, казалось, намертво запах табака.
Они вылезли практически сразу, Скай хлопнул Альку по плечу, что-то сказал. Друг мотнул головой. Даже издалека профессор выглядел радостным и оживленным, а вот одногруппник… убитым? Стана не понимала, но они подходили все ближе, можно было уже хорошо разглядеть нахмуренные брови и плотно сжатые губы. Что-то было не так, но она никак не могла понять — что. Пальцы сжались, но Алина осторожно сняла ее руку с своего плеча и встала, широко улыбаясь и Скаю, и Альке.
— Как оно? — спросила она, поправляя комбез и застежки уверенными, будто отработанными движениями.
— А он хорош! — профессор рассмеялся. — Ваша очередь, сударыня.
— Клятвенно обещаю вас разочаровать, — хихикнула Алина в ответ и пошла следом за уже отвернувшимся и торопящимся обратно к машине Скаем.
Алька опустился на ее место и вздохнул, прижимаясь затылком к стене.
— Не понравилось? — осторожно спросила Стана, отчаянно желая и столь же боясь ответа.
— Понравилось, — друг снова тяжело вздохнул. — Не понимаю, как от этого можно отказаться.
Признаться честно, она не понимала, как на это можно согласиться, но это она. А Алька имеет полное право на свое мнение. Стана пожала плечами.
— Так не отказывайся.
Друг дернул уголком губ, но разговор поддерживать не стал — следил взглядом за набирающим высоту истребителем так же, как они с Алиной смотрели за ним самим в небе. Он был странно печальным, на миг Стане даже показалось, что в его глазах мелькнули слезы. Мелькнули — и пропали, скрывшись за слишком полной, нехарактерной пустотой. За этот почти год она видела Альку разным, но таким — никогда.