Машина превратилась в темную точку, она уже совсем не могла разглядеть ее на небе, Скай и Алина были где-то высоко-высоко. Навряд ли она его разочарует. Девочка. Человек. Совсем человек, которая оказалась во всем равна модам. В отличие от нее. Да, навряд ли она его разочарует. Стана улыбнулась и произнесла это вслух, друг улыбнулся тоже, равно как и подошедшая к ним Алла.
Зрачки врача быстро двигались, похоже она могла видеть точку истребителя и следила за ней. Стана даже позавидовала — иногда ей остро хотелось перестать бояться. Набраться сил, смелости, лечь в репликатор и выйти оттуда такой же, как сейчас. Только чуть лучше. Чуть более похожей на своих героев, на Алого, на Ская.
На Алека. Она прикрыла глаза, вспоминая совершенное лицо, стальные глаза и красивую улыбку. Как у него это получалось, улыбаться ей так — словно только она и была в мире? Единственная. Неповторимая. Особенная.
Шум стал сильнее, Стана открыла глаза, глядя на снижающуюся машину, которая вскоре плавно коснулась земли и поехала дальше. Почти без толчка, без удара.
— Совершенство, — шепнул Алька рядом, она кивнула.
Наверное, садился Скай, ни у кого больше бы не получилось так: красиво и идеально, ровно под тем углом, когда истребитель будто соскальзывает на покрытие. Никто бы не смог, ни из модов, ни из людей.
Кабина открылась, профессор помог спуститься Алине и вылез сам, он о чем-то говорил, бурно жестикулируя, а она запрокидывала голову, еще сжимая под мышкой шлем и, кажется, смеялась. Он забрал шлем, кинул его в кабину, они, наконец, пошли сюда. Стана ерзала на месте, Алька печально улыбался, глядя то на нее, то на них, но Стана почти что этого не замечала. Так, на краю сознания что-то скреблось.
Она могла смотреть только на Алину и Ская, которые поразительно похожими движениями достали из карманов — слава Богу, из разных — пачки, вытащили по сигарете и вертели их в пальцах. Скай — перекатывал, Алина — именно крутила.
— Как ощущения? — спросила Стана, когда они подошли уже совсем близко.
Скай остановился и прикурил, улыбаясь и с прищуром глядя на ее подругу, а сама подруга засмеялась, прикусывая губу, пригладила растрепавшиеся у лица пряди.
— Страшно. Круто. Потрясающе, — она шумно выдохнула. — Нет слов, Стан. Просто нет слов.
— Понравилось? — спросила Алла, отлипая от стены.
— Ты еще спрашиваешь?! — Алина засмеялась громче, засунула в рот сигарету, похлопала по карманам и повернулась к Скаю. — Профессор, у вас…
Алла вложила ей в ладонь отобранную раньше зажигалку. Подруга сощурилась, усмехнулась и прикурила, закрывая глаза и глубоко затягиваясь. Что-то новое и незнакомое было у нее в лице, в глазах, прямо как у Альки, как будто эти полеты раскрыли, проявили в них неизвестную ей грань. Стана почти жалела, что так сильно испугалась вчера и не решилась ничего сделать сама.
— Вы потрясающе сели, профессор, — сказала Стана, отметая сожаления в сторону.
— Это… — начал Скай, но не успел договорить.
Алька вдруг вскочил и ударил кулаком в стену. В его глазах стояли слезы, на этот раз — настоящие, не придуманные играми ее разума. Он смотрел на Ская и Алину, смотрел отчаянно и с каким-то непонятным Стане чувством, а потом — прежде чем Алла потянулась к нему, прежде чем сама Стана успела хоть что-то сказать — ударил стену еще раз и сорвался с места, куда-то убегая, в сторону леса.
— Аль, — крикнула она, но он не замедлился, не откликнулся и не остановился.
Стана растерянно обернулась. Скай хмурился, глядя на лес, в котором скрылась фигура ее друга, Алла прикасалась к стене, куда впечатался его кулак и смотрела на профессора.
Только Алина курила с плотно закрытыми глазами, и из-за солнца, из-за дыма, из-за странных бликов света на ее лице — Стане казалось, что она тоже плачет.
***
Алька не вернулся — ни через полчаса, ни через час. Сначала спокойная, хоть и ни черта не понимающая, Стана нервничала все сильнее, да, все они нервничали. И это настроение передавалось по кругу, росло и ширилось. В итоге, вполне закономерном, Скай не выдержал и предложил им с Алиной прогуляться. Подруга пожала плечами и согласилась, Ли с Алексом уговорили остаться в гостиной — а ну как разминутся, и Алька вернется раньше?
Солнце немилосердно жарило, совсем недавно пройдя свой зенит. Стана щурилась и максимально торопливо шла к деревьям, стремясь скрыться в тени. Алина воспринимала жару намного легче, она даже завидовала в этом подруге, а потом смотрела на веснушки, сероватую кожу — и прекращала завидовать. Стана была красивой, ну, объективно, а Алина… наверное, могла бы быть, признала Стана для самой себя. Если бы научилась нормально краситься, если бы следила за собой, если бы. Слишком много «бы», а так, среди множества модификантов, подруга вызывала жалость, симпатию. Все что угодно вызывала, но не восторг. Не желание сказать, как она прекрасна, восхититься чем-то кроме ярких зеленых глаз. Зато глаза запоминались, как следует.
Будто услышав ее мысли, Алина обернулась и сверкнула той самой яркой зеленью из-под очков. Стана улыбнулась.
— Тут даже дороги нет, профессор, — Стана давно удивлялась, что Алина никогда не называет профессора Ланского Скаем, и лишь сейчас сообразила, что ей-то он этого и не предлагал никогда. — Куда идти-то?
— Прямо.
Холодно и равнодушно. Хорошее настроение Ская будто стерли, как только они вернулись с поля. Может из-за «побега» Альки, а может что-то случилось, Стана не знала. Видела только, как он становится все мрачнее, как сжимаются губы, а глаза становятся прозрачными и почти злыми. Таким — он ее даже немного пугал.
Алина пожала плечами и, кажется, хотела сказать что-то еще, но Стана торопливо потянула ее за собой. Старый, почти избытый страх проснулся и шевелился где-то в глубине души, распуская по всему телу свои ядовитые щупальца. Частило сердце, дрожали пальцы. Идти было тяжело, но — надо. Иначе, мало ли. Стане вспомнилось, что на том свидании она так и не спросила отчима, за что. За что ей все это? За что он убил ее мать? Просто, за что?
Они пробирались сквозь невысокий кустарник, и она совсем потерялась в собственных мыслях, когда Алина остановилась. Стана врезалась в нее и с трудом устояла на ногах, потом опасливо выглянула из-за плеча замершей подруги. Нет, впереди не было ни диких зверей, ни деревьев — только небольшая полянка рядом с узкой речкой, скорее даже ручьем. И из примечательного — гранитная плита.
Искали Альку, а нашли чью-то могилу. Стана вздохнула, обошла Алинку и пошла вперед, ближе. Рядом шел Скай, все такой же хмурый и неожиданно серьезный, словно часть его дурного настроения растворилась в этой неожиданной находке. Он остановился рядом с надгробием и замер, разглядывая камень, Стана остановилась тоже. Красиво. Стилизованный шрифт, росчерки, складывающиеся в истребитель и надпись, надпись, от которой кружилась голова и сжималось сердце:
— Алекс Литвинов, — голос сорвался и захрипел. — Алый. Погиб, но…
Она замолчала, почти удивленно глядя на выбитые в камне даты. Год рождения, да, она хорошо знала, хорошо помнила и этот год, и число, и месяц. Но год смерти? Цифра не совпадала ни с годом модификации, ни, тем более, с самоубийством вполне себе живого Алого.
Алина подошла ближе, мягко ступая по траве. Стана даже вздрогнула, когда внезапно увидела ее рядом, но подруга не рассмеялась, не обернулась даже. Она внимательно рассматривала плиту, только пальцы дрожали и тянулись прикоснуться, как к святыне, как в музейному экспонату. Все они такие. Все они с ума сходят по этой войне, по этим героям, непонятно только, что сами герои об этом думают.
— Господи… — чуть слышно прошептал Скай, губы продолжали шевелиться, но больше она не могла разобрать ни звука.
Молился? Вспоминал? Разговаривал с другом?
Но Алый ведь жив?
— Даты неправильные, — растерянно сказала Стана вслух и посмотрела прямо на профессора.
Тот отвел взгляд и вдруг встрепенулся, резко разворачиваясь. Она повернулась следом — у дерева стоял Алька, откуда взялся только? Вышел из леса к ним? Слез с дерева, собственно? Она не понимала, а друг не торопился объяснять, просто смотрел, не на них даже — сквозь них, на надгробие.