Как зачарованная, она подошла к составленным друг на друга металлическим койкам и заскользила пальцами по тронутым ржавчиной, неровным трубкам. Кто спал на них? Кого они помнят? Чьи руки касались этого металла, чьи вещи небрежно набрасывались на изголовье и изножье, пока хозяин пытался урвать хоть несколько часов чуткого, поверхностного сна?
Мысли были медленными, отстраненными, будто чужими. Она повернула голову и увидела Алину, задумчиво трогающую одну из коек. Ей тоже было интересно, наверное. Ей тоже хотелось знать, но у них были только вопросы, так много вопросов — и ни одного ответа. Стана вздохнула.
— Пойдем обратно? — Алька смотрел на них устало, сунув руки в карманы.
— Там дальше коридор, — сказала Алина, продолжая смотреть на ржавый металл и составленные псевдо-деревянные тумбочки за ним, — если верить плану.
— А пролезем?
Подруга встрепенулась, смерила взглядом виднеющиеся просветы между импровизированными «мебельными башнями».
— Да, должны, мне кажется, — она пожала плечами. — Пробуем?
Отвечать Стана не стала, просто протиснулась в ближайшую щель, слыша смех Альки. Они последовали за ней, лавировали все вместе, а вокруг скрипело, шумело, похрустывало, будто это вещи были живыми, будто они приветствовали их или, наоборот, предостерегали от продолжения пути. Ей нравилось думать, что приветствовали, что их здесь ждали.
Склад закончился внезапно: вот они еще продирались сквозь нагромождение коробок и столов — а вот обшарпанные стены и царапанные, покрытые сеткой трещин окна, так не похожие на новенькие, блестящие, от которых они ушли. Алина замерла у одного из них, осторожно трогая раму. Зашипела и отдернула палец с красной точкой на конце, сунула его в рот.
— Не сильно? — Стана рванулась к ней. — Покажи!
— Забей, — она облизнула губы, оставляя на них разводы розовой слюны. — Царапина, заживет.
Хотелось возразить, но Алька со вздохом подвинул ее в сторону и протянул подруге невесть откуда взявшийся пластырь. Та быстро замотала палец и пошла вперед по обшарпанному коридору. Стана волновалась, конечно, но просто последовала за ней, что еще оставалось-то?
Звонко хрустела под ногами бетонная крошка, осколки плитки и стекла. Их шаги в этом коридоре звучали почти музыкой, а воздух, мутный от пыли, которую они поднимали своими шагами, от чего-то еще, чему Стана не знала названия, был густым и, казалось, имел вес. Она вдыхала и ей чудился в каждом вдохе запах гари, пепла, лекарств, прокатывающийся по корню языка металлический привкус свежей крови.
Алина остановилась перед какой-то неплотно закрытой, косо висящей на проржавевших петлях дверью, толкнула. Рассохшееся дерево поддалось со скрежетом, скрипом, открывая комнату, едва освещенную солнцем из небольшого мутного окна. Не считая мусора, там было пусто, в стене справа от входа чернел провал, ведущий в то, что некогда было душем, наверное. Сейчас от ванной остались осколки кафеля и фаянса, да пара ржавых железяк, торчащих из стен на разных уровнях.
— Мда, нехило они поремонтировали, оказывается, — высказал общую мысль Алька, и Стана кивнула, оглядываясь по сторонам.
Комната казалось ей какой-то смутно знакомой, но настолько смутно, что даже ассоциаций не возникало. Просто ощущение déjà vu, мурашки по спине и легкая дрожь в пальцах. Она пошла вперед, носком кроссовка ковыряя завалы плитки и пыли. От пола поднимались серо-желтые облачка, ей казалось, мир затягивает ими, как маревом. Стана помотала головой, пытаясь прийти в себя, но воздух становился все гуще, она вдыхала и вдыхала, но перед глазами лишь темнело.
Чьи-то руки подхватили ее, уже падающую, и удержали. Сквозь серую пелену она видела чью-то фигуру у окна, слышала скрежет, а потом в лицо будто ударило потоком свежего, пахнущего травами и солнцем воздуха. Стана закашлялась, прижимая руки к груди, потом с трудом выпрямилась, все еще опираясь на Альку. Алина стояла у окна, глядя на нее встревоженно. Наверное, когда она порезалась, сама Стана смотрела также.
— Ты как? — серьезно спросил Алька, заглядывая ей в глаза.
Стана моргнула.
— Нормально, вроде. Просто пыль, наверное.
Он кивнул, подруга вздохнула и пошла к ним, так же вороша мусор на полу, как и Стана парой минут раньше. Но вдруг замерла, остановилась и наклонилась, подбирая с пола нечто, не похожее ни на осколок плитки, ни на кусок бетона или штукатурки. Книгу? Стана рванулась с места, забыв про кружащуюся голову и плохое самочувствие напрочь, Алька только хрипло засмеялся и последовал за ней.
Это была не книга, нет. Блокнот, бумажный из совсем старых, на проржавевшей пружинке. Стана почти благоговейно наблюдала, как подруга перелистывает пожелтевшие страницы. Чернила выцвели, разобрать слова смогли бы, наверное, только профессиональные реставраторы, но Стане и не нужны были слова, чтобы узнать почерк, те оставшиеся линии, завитушки, своеобразное начертание букв.
Все то, что она так часто рассматривала на плотных и тонких, мятых и идеально ровных листах из того дома.
Остро хотелось плакать, когда Алина перевернула очередную страницу и вытащила из блокнота вложенный кусок более плотной бумаги, тут чернила были другими, почти читались даже: «Новый год, Скай, Блэк, Алый» — и замысловатый стилизованный цветочек-узор, пририсованный рядом, часть лепестков которого была густо заштрихована. Для красоты? Просто так?
Алина перевернула карточку, это оказалась фотография — и они втроем жадно вглядывались в поблекшие за годы цвета. Их было не трое на фото, совсем нет. Четверо. Скай, с выражением лица великомученика, закатывал глаза и держал за шкирку какого-то темноволосого парня, тот, вполоборота, видимо доказывал что-то, бурно жестикулируя, темноволосой же девушке с насмешливой улыбкой и приподнятыми бровями. С другой стороны от Ская стоял Блэк, спокойный, улыбающийся и вполне узнаваемый.
— Я не понял… — начал Алька.
— … а где Алый? — закончила Стана за него, и они переглянулись.
Алина развернула фотографию, внимательно посмотрела на нее и пожала плечами:
— Может, который брюнет?
— Вообще не похож, — авторитетно припечатал Алька, Стана закивала.
Алина еще раз пожала плечами, убирая карточку в карман куртки. Стана забрала блокнот, но подруга не стала ни спорить, ни отбирать. Просто улыбнулась, задумчиво глядя на открытое окно, за которым медленно темнело.
— Ладно, пошли, ужин пропустим.
Как ни странно, на ужин они успели. Даже в душ перед ним успели, переодеться успели, рассказать одногруппникам о своих похождениях — они успели все. И уже засыпая, Стана вдруг поняла, что то самое фото так и осталось где-то у Алины. Было почти жаль, так хотелось еще раз рассмотреть лица, увидеть что-то новое возможно.
Попытаться понять, как умудрился настолько сильно измениться за время войны тот темноволосый парень с строгим профилем и насмешливо-высокомерным прищуром.
Понять, почему они оба — и он, и та улыбающаяся девушка с низким хвостом — кажутся ей такими смутно знакомыми. Почти как комната. Мурашки по спине. Дрожь в пальцах.
Déjà vu.
***
Реальность и кошмары мешались, было все сложнее осознавать, где кончается одно — и начинается другое. Скай закрывал глаза и проваливался в иную версию реальности. Не лучшую, не худшую — просто иную. В ней была Саша, улыбающаяся и печальная, ее пальцы проходились по лбу, касались губ — он ощущал прикосновения. В ней были тени. Алекс, Блэк, Док. Десятки и сотни теней, молчаливых и рассказывающих что-то свое, задающих вопросы и дающих ответы. Жаль, он никак не мог запомнить, что узнавал в этих видениях.
Скай открывал глаза — и оказывался в поезде, Алая лежала на полке напротив и смотрела в окно. Белыми слепыми глазами. Он звал ее, она оборачивалась, улыбалась — и поезд становился неуловимо другим, и Саша сидела рядом с ним в легком летящем платье, она смеялась в промежутках между их поцелуями, он чувствовал дыхание, чувствовал мягкость губ. По ушам бил резкий, громкий звук взрыва — и нежно-голубой скользкий шелк под его руками пропитывался темной кровью, снова и снова. И он кричал. Снова и снова, раз за разом, пока не закрывал глаза, пока тьма не накрывала с головой, пока не приходили тени и Саша, Саша и тени.