Скай устало вздохнул, провел по лицу руками и встал. Шатало. Вообще было хреново, хотя казалось бы — моды не могут болеть. Не умеют, не должны. Он умылся, почистил зубы и вышел из комнаты, изо всех сил стараясь идти ровно. Таким пьяным без алкоголя в последний раз он себя чувствовал еще на войне. После двух суток без сна и трех вылетов за эти двое суток. Их всех тогда шатало, Кирилл полз до комнаты по стеночке, а они с Алексом кое-как поддерживали друг друга, но мотало все равно по всему коридору. Свалились и отключились, невзирая на туман перед глазами, головную боль и тошноту, просто отключились, чтобы часов через пять снова вскочить по тревоге и побежать к машинам, но уже чуть более ровно.
Неужели все это просто его бред?
Нет, невозможно.
В столовой было еще пусто, Скай кинул в микроволновку готовый рацион, сделал большую кружку кофе и уселся за стол. Он методично работал вилкой, пока в голове хоть чуть не прояснилось. Мир казался почти реальным, даже привычных теней-приведений не было. Чудо, не иначе. К моменту, когда в столовой начали появляться первые люди помимо него, он был более в норме, чем все последние дни, наверное. Даже какой-то примерный план действий появился, хоть и странный: сдаться Алле и лечь в регенератор. Авось починит то, что поломалось в его пустой башке.
Вот только Алла все не приходила.
Студенты заявились раньше, расселись и сосредоточенно употребляли завтраки, о чем-то переговариваясь. От этого фонового гула начинало колоть в висках, Скай сморщился, массируя их и затылок, боль отступала — и накатывала снова. Вспомнилась Стана и ее мигрени, он слабо улыбнулся, глотнул еще кофе. Светлая девочка, добрая девочка. Так переживала за своего друга, да, за всех своих друзей. Даже за Джейка. Он дернул уголком губ и приказал себе не думать о нем. Щенок Кирилла вызывал только глухое раздражение и боль. Не остановил, не понял, не спас. Опять.
Алек — мысли всегда возвращались к нему.
Его вина, его самая страшная вина.
Из чашки с остатками кофе поднимался пар. Когда Скай поднес ее к губам, чтобы сделать глоток — этот пар показался ему невозможно, невероятно холодным. Почти ледяным.
***
Утро было прохладным, Стана ежилась, куталась в кофту и пыталась одновременно натянуть рукава на пальцы и уцепиться ими же, озябшими и почти негнущимися за ручку чашки. Получалось с трудом, но она не отчаивалась. Алька с друзьями холода будто не чувствовали, сидели как ни в чем не бывало, прихлебывали свои напитки и сосредоточенно употребляли завтрак, она даже немного им завидовала, безуспешно согревая руки дыханием. Хорошо быть модом иногда: не мерзнуть, не страдать от жары, не чувствовать так остро, как люди. Стана вздохнула, опуская глаза и отпила еще глоток. Есть не хотелось, ничего не хотелось — под одеяло и греться. Жаль нельзя. Она вздохнула еще раз, горше и тяжелее, и почти решилась идти к Алле и симулировать какую-нибудь страшную мигрень, когда почувствовала осторожное прикосновение. Стана повернулась, остро ощущая прикосновение холодного воздуха к шее: рядом стоял Скай, странно бледный и странно задумчивый. Он смотрел скорее сквозь нее, но ладонь упрямо лежала на плече поверх кофты, открыто намекая, что рядом он оказался неслучайно.
— Профессор? — осторожно позвала Стана, и он встрепенулся, моргнул, фокусируя взгляд.
— Станислава, — Скай скупо, кривовато улыбнулся. — Вы закончили свой завтрак?
— Да, — она кивнула. — Вы что-то хотели?
— На пару слов, если можно, Станислава, — он сделал приглашающий жест рукой, и она поднялась, следуя за ним к выходу.
Мысли путались и мешались, у нее не было ни малейшей идеи, ни одного предположения, о чем он хочет поговорить. Стана просто послушно шла за ним, к выходу из столовой, к выходу из части, к продуваемому всеми ветрами полю. У ворот Скай остановился, закурил, кривясь и потирая висок.
— Голова болит?
Он кивнул, устало вздохнул и прислонился к стене. Стана плотнее завернулась в кофту, втягивая голову в плечи. Было холодно, очень холодно, а он все молчал. Стоял и курил, словно просто не хотел быть в одиночестве.
— Станислава… — наконец начал он и замолчал снова.
Стана ждала продолжение, но он только дышал, неровно, через раз, иногда поднося к губам сигарету, но забывая затягиваться. Просто последовательность механических движений.
— Скай, — тихо позвала она вконец замерзнув. — Что ты хотел?
— Я… — он вздохнул и щелчком выкинул сигарету. — Станислава, если честно, у меня крайне странные вопросы.
— Какие?
Профессор снова вздохнул, откидывая волосы с лица нервным, дерганным движением. Он был странным сегодня, очень странным. Если бы Скай был человеком, она бы сказала, что он болен или что у него нервный срыв — но он человеком не был.
— Ваши сны, Стана… — она вздрогнула, шире распахивая глаза, и Скай криво усмехнулся. — Я хочу знать про ваши сны. Вы мне расскажете?
Ветер продолжал дуть, но она не чувствовала его порывов, не чувствовала ледяных касаний, не чувствовала холода. Было страшно, было больно. Было странно-отчаянно весело, Стана сама не понимала — почему.
— Я… да, — наконец сказала она, опуская глаза. — Я расскажу. Угостите?
Скай вскинул бровь, усмехнулся и протянул ей пачку, чуть помедлив. Она вытянула сигарету и неумело прикурила, закашлявшись и поперхнувшись едким дымом. Дивно невкусно, даже гадко, но отчего-то сейчас это было правильно. По-настоящему.
— Стана?
Она дернула уголком губ, затягиваясь поглубже. Страшно, так страшно. До черных мушек перед глазами, кружащейся головы, трясущихся пальцев, кое-как сжимающих сигарету. Алина вот курила красиво, непринужденно. Подруга многое делала красиво, умело. Просто по-другому. Жаль, что она так не может, жаль…
— Я плохо помню, профессор, — едва слышно пробормотала она. — Мне много чего снилось, это были скорее кошмары.
— Та девушка, я?
— Вы… — Стана вздохнула и почти решилась. — Я убивала вас во сне, вы были с той девушкой, говорили ей что-то про звезды, — кажется, Скай вздрогнул, но молчал, не желая или не смея ее перебивать. — Вы целовались… — она смешалась.
— Станислава, — взгляд был странно тяжелым и странно внимательным. — Простите, что заставляю вспоминать, но… Вы убивали меня?
Она кивнула. Скай выдохнул, долго, прерывисто.
— Алек, Стана, мужчина из того дома. Он вам снился? — она снова кивнула. — Вы были мной в этих снах?
Стана помотала головой, сигарета вылетела из ослабевших пальцев, перед глазами метались обрывки ее чудовищных и прекрасных видений, а горло сжимала та самая, не имеющая формы, боль.
— Я была им, — хрипловато шепнула она. — Я всегда была и остаюсь им в своих снах.
Стало больно, пальцы Ская сжались на предплечье так, что останутся синяки — она знала точно. Его взгляд стал совсем больным и совсем безумным.
— Остаетесь? Что вам снится, Стана? Что вам снится?
— Вы, — пискнула она, и он хрипло рассмеялся. — Я стою рядом с вами, смотрю на вас, мне больно… Профессор! — пальцы сжались еще сильнее, Стана вскрикнула. — Мне больно!
По его щекам катились крупные слезы, казалось, он не видел ее, он никого сейчас не видел. Стана попыталась убрать его руку, Скай посмотрел на нее со странной досадой и не отпустил даже — оттолкнул, с силой, вовсе не заботясь, что с ней будет. Она полетела назад, затылком почти чувствовала, как приближается стена, но кто-то поймал ее раньше, удержал, помог устоять на ногах.
— Профессор… — хрипло и испуганно прошептала она в спину уходящему Скаю, который шел как во сне, пошатываясь и будто наощупь.
Стана обернулась, за плечи ее еще держала спасительница — Алла — держала и встревоженно, странно смотрела вслед профессору, который чуть не врезался в коридоре в студентов, на миг прислонился к стене, но выпрямился и пошел дальше, чеканя шаг, избегая протянутых к нему рук Алины и Альки. Друзья, кажется, тоже проводили его взглядами и пошли к ним.