- И ты так красиво переходила из одной позы в другую, - мечтательно следил за моими руками и ногами он. Я воспроизводила на память то, как танцевала около четырехсот лет назад. И у меня получалось. Лухан подхватил и задвигался вокруг, попадая в ритм, который мы оба воображали. – Я не мог оторвать глаз. И сейчас не могу.
- Ты, наверное, думал, что я полна грации. А у меня всего лишь на ногах были самые неудобные туфли на свете! О, этот кошмар прошлых веков! Высокая подошва, не позволяющая делать шаги быстрее, чем черепаха. Будто это на мне держится материк и я не должна шевелить спиной, чтобы не тревожить мир! И узкий подол. Да и сам размер туфель жал мне. Так ценился маленький размер ноги, что предпочитали деформировать её, ради моды.
- Да, я ничего этого не знал, но сейчас… ты не уступаешь той себе, - Лухан приблизился. Всё было так красиво и романтично, что обязано было закончиться поцелуем. Это столетия назад мы не могли себе позволить его, под множеством взоров, под тяжестью воспитания. А теперь преграды другие.
- Я хотела бы услышать ту музыку, - заметила я, остановившись. – Она играет у меня в голове. Ты слышишь её?
- Да, как будто это было вчера, - Лухан указал на рояль. – Ты умеешь?
- К сожалению, нет, а ты? – передохнув от па, которые вышли из памяти, я оперлась на инструмент, видя отражение Лухана в его полированной поверхности.
- Умею, но… я же призрак, - подошел он к закрытым клавишам и провел не чувствующей рукой по крышке.
- То-то и оно! – улыбнулась я. – Все призраки шалят такими выходками: играют на инструментах, грохочут, поднимают ветер и устраивают сквозняк. Ты пробовал?
- Играть? Нет, я пробовал открыть крышку, но никак… - он продемонстрировал мне десятикратно прохождение его тела сквозь весь корпус рояля. – Видишь?
- Да, но… а что, если суть совсем в другом? – я уселась на стул, задумчиво сопоставляя рояль и Лухана. – Ты говоришь без органов речи, слышишь без барабанных перепонок, видишь без внутренних нервов, подающих сигнал к мозгу. И хочешь устроить касание, не имея воплощенных рук именно ими? Нет, всё должно быть не так, - уставившись вплотную на возлюбленного, я ткнула в него пальцем на расстоянии. – Ты же это всё делаешь мыслями! Ты весь – это сила мысли и чувств. Ты сам сказал мне, что кроме любви у тебя ничего не осталось. Так сыграй же нам любовью.
- Любовью? – изумился Лухан. Постояв, он несмело двинулся и подошел к инструменту. Закрыл глаза. – Сыграть любовью… да, это самое сильное, что я чувствую. Может ли любви быть достаточно много, чтобы её концентрация ощущалась физически?
- Давай узнаем, - опершись на крышку локтем, я подложила ладонь под щеку и наблюдала за Луханом. – Вслушайся в музыку и повторяй за ней, повторяй, заставляя клавиши играть.
- Я не знаю, как это можно… - складки наползли на его лоб. Он напрягся. Его ладони витали над роялем. – Я не могу найти точку опоры… не чувствую клавиш… - он недовольно открыл глаза. – Это напрасно! Всё впустую.
- Лухан! – повелительно оборвала я его досаду. – Ты не попробовал толком! Как можно сказать, что напрасно? Попробуй ещё! Кто же вот так сдаётся?
- Ты думаешь, что возродить музыку проще, чем прикосновение к тебе?
- А почему бы и нет? Музыка так же призрачна, как и ты. Если её не играть, то её нет. Она неосязаема, - посмотрев на меня и не переборов мой взгляд, Лухан вернулся к роялю и опять закрыл глаза. – Не пытайся коснуться клавиш. Представь их, представь струны, по которым ударяют молоточки внутри… представь ноты, заговори с помощью них.
- Ноты… - он провел рукой по черной глади, замолчал. Красивое лицо замерло, и на нем всё обездвижилось, кроме едва подергивающихся губ. – Та музыка игралась не на клавишах, но ноты я помню… такие лиричные, и в то же время жизнеутверждающие… такие нежные и щемящие, такие… как лебединый крик… пронизывающие…
…Звуки. Из моей головы, они вдруг вырвались наружу. Я сама почти сомкнула веки, погружаясь в голос Лухана, но вынуждена была растворить их от удивления. Музыка вернулась. Она вторглась из прошлого в данный вечер и заиграла, сначала слабо, потом сильнее, храбрясь и заявляя о себе. Я посмотрела на рояль. Мелодия шла от него. Лухан стоял с закрытыми глазами, держа руки над роялем. Уголки губ дрожали судорогой, складка между бровей пролегла глубже. Это делал он. Он! Он мог как-то дать знать о себе, я знала, я надеялась! Я верила…
Ничтожный рингтон моего мобильного прорезался гадкой какофонией в музыку любви и она оборвалась. Вздрогнув, Лухан распахнул взор. Я поспешила ответить на телефонный звонок.
- Где ты? Библиотека давно закрылась, у подруг тебя нет! – прокричал бас отца. Я загнанно обернулась к окну. Ночь. Черт возьми! – Что случилось? Где ты?
- Я иду! Иду, сейчас, скоро буду, - заторопилась я, подскакивая.
- Если тебя не будет в течение десяти минут!..
- Буду, буду! – прокричала я в ответ и положила трубку. Я обернулась к Лухану. На самом сладостном моменте, полном надежды, подкрепленной хоть чем-то, нас оборвали.
- Ты… это была правда? Музыка… я смог?
- Смог, - подошла к нему я, не став трогать пустую оболочку, чтобы не смазывать эффект открытия. – Я же говорила.
- Благодаря тебе… я смог, - воодушевленный, фонтанируя радостью, Лухан взвился вверх и опустился обратно. – Я буду тренироваться… всю ночь. Пока ты не придёшь. Я сыграю тебе ещё.
- Я вернусь, и дослушаю эту мелодию, - послав воздушный поцелуй, я поспешила на выход. Изобразив, что поймал его, Лухан прижал ладонь к своей щеке. Мой любимый печальный призрак, за твою улыбку я разорву основы мироздания и убью богов, а если их нет – то создам их, чтобы они исправили твою судьбу. Ты будешь счастлив.
Примечание к части *гучжен – щипковый музыкальный инструмент в Китае
** цитра – вид щипковых инструментов, к которому и относится гучжен
Часть 6
- Сегодня воскресенье, от учебы можно и отдохнуть, в библиотеке делать нечего, и если ты честно не скажешь, куда собралась, то я тебя никуда не выпущу, - сказал отец, встав посередине коридора. За спиной его недоступно манила дверь. Мне нужно было уйти. Как покурить курящему, как подышать дышащему. Необходимо. Иначе нельзя. Я так любила выходной, потому что мы могли весь день провести с Луханом вместе, столько, сколько не вышло ни в одной из всех тех жизней, которые вспомнились, но заново забывались под штрихами новой, нынешней, настоящей… но родители узнали, что подруга, с которой я якобы провела несколько вечеров, была в это время в другом месте – они встретили её в магазине, когда покупали овощи к ужину. Лимит доверия исчерпывался, и вот, начались допросы.
- Почему я не могу просто выйти и гулять по городу? – не решаясь взяться за рюкзак и закинуть его себе за плечи, смотрела я на папу. Закаченные в планшетник фильмы ждали своего просмотра. Я и Лухан, вдвоем, рядом, смеяться и плакать, глядя на режиссерские задумки и фантазии сценаристов, обсуждать актеров, которых он не знал до этого, показывая ему их.