Мисс Тодд задержала дыхание.
— Ты несколько месяцев жила впроголодь. Те нельзя терять даже малую долю крови, тем более кормить меня. Опусти чертовы юбки, — проворчал он.
— Я вижу, что вы этого хотите! И я больше не буду у вас в долгу, — прошептала Онория.
Господин коснулся бедра упрямицы. На мгновение он словно собирался передумать, а затем снова нацепил суровую маску:
— Черт возьми твою гордость. Она тя погубит. — Размытое движение, и Онория рухнула на подлокотник, а Блейд оказался на другой половине комнаты.
— Я не… — Онория замолчала, как только Блейд взмахом руки опрокинул вазу с каминной полки. Он развернулся, и парализовал мученицу разъяренным взглядом.
— У тя нет ни капли самосохранения! Ты слишком слаба, чтоб мя насытить. Да ты подохнешь раньше, чем от осушителей, но нет, не хотишь быть у меня в долгу! Знашь, как это тупо?
Как ни больно признать, Блейд был прав.
— Сюды слушай! — рявкнул Блейд, тыча в нее пальцем. — Я забочусь о своих трэлях и знаю, скока взять и скока они могут дать.
— Одна восьмая пинты в день, — парировала Онория. — Именно столько вам надо, чтобы выжить.
— Откудыть эта чушь?
— Сведения получены в результате опытов, — возмутилась Онория.
— Ага, на свежеобращенных. Но чем больше вирус овладевает человеком, тем больше нужно крови. Частенько я выпиваю почти полпинты в день, чуть больше, чуть меньше. Это нельзя вычислить.
— Полпинты? — тихо переспросила она.
— Ты у меня не единственная трэль. У десятка я пью прямо из вены, а остальное — из ледника.
— Приобретаете на сливзаводах, — с отвращением процедила Онория.
— Ага, так Эшелон и дал мне ихнюю драгоценную кровь! У мя есть доноры, которые так платят мне за защиту. Люди не прочь сцедить мне полпинты.
Эта новость не понравилась Онории. Десять трэлей? Да это же гарем! И почему от такой глупости ее тошнит? И какая разница, если она станет одиннадцатой, а то и двенадцатой? Важно, что он не будет так уж часто от нее кормиться. Да пусть хоть подавится кровавыми шлюхами, ей все равно!
Онория пересела в кресло и опустила юбки, прикрыв лодыжки. Одежда была в полном беспорядке. Но особенную неловкость мисс Тодд чувствовала, сидя полуобнаженной со свисающей подвязкой.
— О чем ты думала?
За спиной Блейда затрещало пламя, снова оттенив его лицо.
— Отвернитесь, чтобы я завязала подвязку, — выпалила Онория.
Зеленые глаза внимательно смотрели прямо на неё, губы расплылись в улыбке.
— Как пожелаете. — Блейд медленно повернулся к камину и оперся рукой о каминную полку.
Онория снова задрала юбки и быстро завязала подвязку как следует. В тишине шуршанье было прекрасно слышно. Блейд не видел ее, но благодаря сверхъестественному слуху без труда уловит, как чулок скользит по ноге и как подвязка возвращается на место.
Мисс Тодд зарделась, снова опустила юбки, дважды кашлянула и разрешила:
— Теперь можно повернуться.
Блейд отступил от камина и принялся покачиваться на полупальцах. Его движения завораживали: ни неуклюжести, ни потери равновесия. Он завладевал пространством, в котором находился, будь то крыши, грубые булыжники мостовой или повозка рикши. Эта спокойная уверенность нередко притягивала к нему взгляды.
Ее поношенные туфли сиротливо ютились на коврике. Блейд отнес их Онории с настороженным выражением лица и заметил:
— Чей-та ты притихла.
Она хотела забрать туфли, но господин уже опустился на колени и сжал ее лодыжку.
— Не надо, право, — начала было мисс Тодд.
Блейд надел на ее ногу туфельку, действуя очень ловко и уверенно. Он и так полагал, что имеет право делать с ее телом все, что пожелает. Может, он был прав. Онория поежилась.
— Всего пару минут назад ты была готова предложить мне вену. Че ж, низзя касаться твоей ножки?
— Нет! Просто это… не нужно.
Блейд взял вторую ногу, лаская мягкий шерстяной чулок. Онория заерзала, стараясь скрыть дырку на пятке.
— Онор, — прошептал он, гладя ее пальчики и не сводя с нее глаз. — Трэль и голубокровный довольно… близки. Те надо привыкнуть ко мне и к этому чувству.
— Я знаю об интимности. — В горле пересохло, и ей захотелось коснуться лица и проверить, не пылают ли щеки.
Блейд нажал большим пальцем на подъем ее стопы.
— Я не про то, как буду водить губами, а про твой вкус.
О боже! Онория закрыла глаза, но от видения избавиться не удалось.