— Он заморил мя голодом до безумия, — ответил Блейд. — Эмили пожелала повидаться, и Викерс разрешил.
Чарли встретился взглядом с рассказчиком и увидел у него на лице тот же ужас, что ощущал сам.
— Такшо не говори, будто я не понимаю, — прошептал Блейд. — Понимаю, причем лучше любого другого бедолаги в Лондоне. Ты не хошь навредить сестрам? Эт хорошо. Вот так мы и сделаем. Как почуешь приступ голода, вспомни о сестрах. Представь их, и используй свой страх, чтобы собой управлять.
— Вы тоже так делаете?
— Нет, — мрачно отозвался Блейд. — У мя есть тока воспоминания. И клянусь, я не дам те повторить мой путь.
Он видел, что мальчик обдумывает его признание. Пусть Чарли только четырнадцать, но в его взгляде хватало боли и страха. Малец рано повзрослел.
— Тогда ладно, я согласен, — наконец прошептал он.
* * *
Не в силах смотреть на обращение брата, Онория сбежала на кухню и попыталась отвлечься, занявшись мытьем посуды. Она опустила руки по локоть в мыльную воду, очистив разум от всего и сосредоточившись на работе по дому.
«Я хочу убить сестер!»
Чарли выкрикнул это с таким лицом… «Как ножом по сердцу». Как же Онория ошиблась. Причинила брату столько боли только потому, что не видела другого выхода, ослепленная дурацкой гордостью.
«Как я найду лекарство, если отец не сумел? Как смела я решать за Чарли, когда понятия не имела о его мучениях?»
Онория чувствовала себя потерянной. Много месяцев у нее была цель: работать от рассвета до заката, наскрести монеты на доктора, на коллоидное серебро… Это все теперь не нужно. Блейд дал ей столько, что в жизни не потратить, а теперь еще и отбирает у нее Чарли.
Это несправедливо.
Он помог ее брату, когда сама Онор оказалась беспомощна. Где-то в глубине души затаилась обида. Опять эта гордость. Осознав, насколько безобразны подобные мысли, Онория их отринула.
Сейчас Блейд давал Чарли свою кровь, снова помогал — а ведь получил так мало взамен.
Она никогда не встречала такого голубокровного. Слишком долго видела в нем лишь очередного представителя Эшелона, погрязла в собственных и отцовских предрассудках. Держала Блейда на расстоянии, возводила стены вокруг сердца, боясь, что господину удастся туда проскользнуть.
А теперь он на нее злился. «И разве я этого не заслужила?»
Какую кашу она заварила. Слезинка скатилась по щеке, потом еще одна и еще. Онория утерла их. Ей надоело плакать. Это ничего не даст. И все же она не могла сдержаться.
Задумавшись, Онория даже не услышала скрип половицы.
— Он щас спит.
От неожиданности Онор подпрыгнула и принялась поспешно вытирать глаза.
Блейд схватил ее за руки и прижался крепкой грудью к ее спине:
— Тише, милашка, угомонись. А то мыло попадет в твои красивые глазки.
Онория обмякла в его руках. Блейд держал ее, как кукловод марионетку. Выпустив тонкие запястье, он обхватил Онор за талию и притянул обратно в убежище своих объятий.
— Обопрись на мя, — предложил он.
Ее соски заныли. Напряжение иного рода начало охватывать тело. Онория подняла глаза и посмотрела в окно, увидев в отражении обсидиановый взгляд Блейда.
— Уже все? — спросила она.
Его ресницы защекотали ее щеку, когда он языком обвел соблазнительный изгиб ее ушка.
— Ага.
Онория ощутила горечь потери и разочарования, но кивнула. Глаза снова защипало, но она зажмурилась, пытаясь сдержаться:
— С Чарли все нормально? Он хочет меня видеть?
Блейд замешкался, а потом прижался губами к ее горлу:
— Нет.
«Нет». Онория сжала его пальцы на своем животе.
— Он не злится на тя, милашка, а боится, чо может натворить. Нужно время, шоб он позволил се крутиться рядом с вами. И я не хочу его торопить. Мысль о те с Леной не даст ему кого-то укокошить.
— Мне так жаль.
— Чо?
— Что не пришла к тебе раньше.
Блейд снова прижался губами к ее шее и прошептал:
— Ага. Но я понимаю, чо ты так сделала. Фигня. Все живы, а парнишка поправится.
Онория повернулась и, прижавшись спиной к умывальнику, посмотрела на господина. Как же хочется, чтобы он ее понял!
— Всю свою жизнь я провела в Эшелоне. Видела, как они обращаются с трэлями и со слугами. А когда жила под крышей Викерса… это ужас. Он был мной одержим, возможно, потому что понимал, насколько я его презираю.
Блейд погладил ее по щеке тыльной стороной ладони:
— Ага, эт ево заводит. Прогнил до мозга костей.
— Викерс и прежде охотился за мной как за добычей. Я боялась идти куда-то в одиночку. На публике он никогда ничего не делал и не говорил, но наедине… прижимал меня к стене и шептал на ухо, что со мной сотворит. Я не осмелилась признаться отцу. Когда мы наконец сбежали, я думала, что с прошлым покончено. Пока ты не послал за мной тем вечером.