Не удержавшись, я дерзко улыбнулась при упоминании своих новых способностей аля-Матрица. Я понятия не имела, что буду с ними делать, но одно я знала наверняка. Мы с Сетом и нашими суперспособностями не сможем вечно оставаться на Острове. У меня работа. Сету нужно было заканчивать школу. Нам нужно было возвращаться к нашим жизням… и чем скорее, по моему мнению, тем лучше, даже если это означало надрать старую привлекательную вампирско-стигойскую задницу Дюпре.
Несколько дней спустя…
Странно вспоминать все то, что произошло за последний месяц; как сильно я изменилась. Страннее всего то, как я смирилась с этим. Я не фанат перемен. Я привыкаю к чему-либо раз и навсегда, мне нравится прикипать к чему-то. Не то чтобы на этот раз у меня был выбор. Я была чертовски рада выбраться с Бонавентуры той ночью вот так, как есть, нежели обрести ту новую жизнь. Серьезно. Оба Аркоса всадили в мою плоть свои клыки, отравили своим ядом мою кровь, и все же я до сих пор жива. Эли спас меня; он убил Валериана и почти Викторина.
Проповедник сказал Эли, что еще минута, и я бы умерла от потери крови или же обратилась в стригоя; мне бы не хотелось ни того, ни другого. Крики тех невинных ребят, на которых напали в ночной тиши, до сих пор звучат в моей голове. Вспыхивают видения: изломанные тела, кровь, звук ломающихся костей… как бы мне хотелось забыть все это нахрен: звуки, людей. Но я не могу. И не думаю что смогу когда-нибудь. Все эти вопли останутся в моей голове до самой моей смерти. И теперь это случится ой как не скоро. Многое из того, что произошло после Бонавенрутры до сих как в тумане. Как раз после того, как те двое укусили меня, и я пролежала в кладбищенской грязи.
Как только меня отвезли на Остров (как раз в тот момент, когда я ненадолго пришла в себя), у меня начался приступ бреда из-за яда стригоев, и большую часть времени, по заверениям Эстель, я была похожа на бледнолицую девчонку с безумными глазами. Мои кавказские корни она решительно отмела в сторону. Эли рассказал мне, что я стала очень бледной, в буквальном смысле, матово-бледной. Странно бледной. Бледной, как в Ночи Живых Мертвецов. Цитируя Зетти с неповторимым непальским акцентов: Ты была страшной сумасшедшей белой сукой.
Впрочем, я всем им верю.
Старина Зетти, будучи большим, опасным тибетцем, был очень суеверен, когда они только приехали сюда; он с удовольствием таскал мешками кладбищенскую землю и ломал кости черным кошкам, которых отдавала ему Эстель. Одну он даже носил на кожаном шнурке на своей толстенной шее. Полагаю, у него уже были мысли обсыпать чем-то подобным и меня, чтобы обезопаситься. Он уже делал так однажды, когда я на него напала. Эстель пригрозила, что не даст ему больше кладбищенской земли, если он будет расходовать ее почем зря. Я до сих пор со смехом вспоминаю об этом. Впрочем, я его не виню. Я и сама была напугана до смерти.
От воды повеяло легким бризом, который запутался в пологе палатки, а после коснулся моего обнаженного тела. Я повернулась и посмотрела, как различные оттенки серого и черного надвигаются на маленький островок, крепкие руки Эли прижали меня к себе. Я знала, что он не спит: притворяется, ради меня, полагаю. Временами, я лежала без сна, в голове беспорядочно блуждали разные мысли, и Эли попросту позволял мне это. Никакого вмешательства или воздействия; просто позволял мне думать о разном: как изменились наши с братом жизни; не перебивая. Он просто был рядом, на случай, если в нем возникнет необходимость, или я испугаюсь, и вынуждена признать, к этому быстро привыкаешь.
После смерти Мамы, рядом всегда был Проповедник и Эстель, но я никогда не впускала в свое сердце мужчину, и я, черт подери, никогда не полагалась на чье-либо утешение. Не могу сказать наверняка, что позволю это и Эли; но это определенно заслуживает внимания. Чтобы раскрыть перед кем-то свое сердце и… душу, в буквальном смысле, сперва, нужно все серьезно обдумать. Проблема была в том, что в последнее время слишком многое нужно было обдумать и мой мозг буквально был перегружен, и, честно говоря, меня несколько пугала перспектива связать свою жизнь с человеком, который скорее всего переживет меня. Конечно, с моими новообретенными способностями я проживу гораздо дольше. Но большой уверенности в этом у меня не было.
Звуки прибоя, шорох пальм перемежались со звуками косяка крабов неподалеку. Надвигающийся шторм набирал силу. Дождя не было, лишь ветер, гром и полосы молнии, изредка вспыхивали в небе. Я лежала в объятиях вампира, его твердое, идеально сложенное тело властно прижималось к моему, и прямо сейчас мне даже в мыслях не хотелось оказаться где-либо еще. Резкий соленый воздух будоражил мои чувства; мой любимый аромат, и я поглубже вдохнула его. Я услышала еще один аромат… слабый, далекий и улыбнулась, когда узнала табак Проповедника. Странно, что одна из моих вампирских способностей похожа на собачье обоняние. Жиль говорил, что все это из-за того, будто в генеалогическом древе Аркосов был оборотень. Так что во мне плавает не только стригойский яд, отравляющий мою ДНК, но и слюни оборотня тоже. Я надеялась, что не начну задирать ногу и мочится на кустарники, или еще хуже — бегать на четвереньках. Ё* твою Бога мать.