- Я добьюсь справедливости, - сверкая глазами, выдававшими бушевавшую в груди его бурю чувств, самых разных, от вселенской скорби до неодолимой ярости, как прежде, на постоялом дворе в Лагене, ил еще раньше, среди холмов на берегах Эглиса, молвил Ратхар. - Те, кто отнял у тебя дочь, Олмер, будут наказаны, чего бы мне это ни стоило.
- Ты не найдешь ни защиты, ни сочувствия у нашего нового господина, - тихо произнес старый охотник. - Там никому нет дела до нас, поверь. Все за этими серыми стенами очарованы золотом, и более ни о чем даже е задумываются. Оставь эту затею, ибо не добьешься удачи, как не добился ее прежде сам я.
Но Ратхар был непреклонен, твердо решив искать справедливости у того, кто ныне стал владетелем этих земель и его самого, Ратхара, полноправным господином. Еще не пришедший в себя от вести об утрате, юноша был готов в этот миг на все. если нужно идти на аудиенцию к лорду, кто бы ни был им, он пойдет. К королю? Что ж, Ратхар был готов отправиться и в далекий Фальхейн, лишь бы знать, что это принесет хоть какую-то пользу. Юноша, сердце которого обливалось кровью, не страшился ничего, готовый разрушить любую преграду. Он не смог, не сумел защитить свою любовь, но право на месть его никто не смел лишить.
И все же, прежде чем направиться в замок, тая надежду, что его нынешний хозяин снизойдет до того, чтобы принять простого солдата, Ратхар не мог не зайти домой. Возможно, там уже простились с ним, и юноша обязан был увидеть своих родителей, дабы хоть им доставить радость.
Гонец, прибывший с севера, появился в Селькхире два дня назад, принеся скорбную весть. Точнее, он направился не в селение, но в замок. Однако не прошло и часа с того мгновения, как всадник, запыленный, уставший, на измученном долгой скачкой жеребце, едва не падавшем замертво, исчез за воротами твердыни, как вся округа знал, какие известия принес он. И во многих домах раздались истошные рыдания женщины и сдержанные вздохи мужчин.
В поход отправились три десятка воинов, большей частью из числа крестьян, призванных своим лордом под оружие. Они ушли в дальний края, чтобы вернуться победителями, героями, но ни один не вернулся, и только уставший гонец мог поведать об их участи.
Их было, кому оплакивать, этих воинов, по большей части еще весьма молодых, полных сил, задора и веры в себя. У каждого из ополченцев, а именно они и составили в основном отряд, сопровождавший Магнуса, были матери и отцы, сестры и братья, а некоторые успели обзавестись и женами. Дружинники лорда, наемники, закаленные бойцы, обитавшие в самом замке, не спешили обзаводиться семьями, но едва ли у кого-то из них не нашлось бы женщины из замковой прислуги или соседнего села, что согревала бы постель этим суровым бойцам. И потому, стоило только вести, принесенной гонцом, разлететься по округе, очень многие облачились в траур, уверившись в том, что те, кто был им дорог, больше не вернутся, не переступят порог родного дома.
Тем больше было удивление односельчан, когда в Селькхир вошел уверенной походкой Ратхар, один из тех, по кому лили слезы родные, еще не свыкшись с навалившимся на них горем. На юношу смотрели с изумлением и испугом, принимая за призрака, не веря, что он жив. А Ратхар, не обращая внимания на удивленные взгляды и брошенные в спину слова древних наговоров против видений и духов, приблизился к родному дому, без стука распахнув дверь.
- Ратхар, сынок, - женщина, что несла кринку с молоком, на мгновении застыла, увидев вошедшего в горницу юношу, а затем, узнав его, выронила сосуд, разбившийся, забрызгав все кислым молоком, и бросилась на шею своему сыну. - Сыночек, живой! Ты вернулся!
Мать, уже смирившаяся с тем, что ее ребенок больше не переступит порог, пав в никому не нужной битве в забытом всеми богами краю, не верила своему счастью. Она не смела надеяться, что гонец, принесший скорбное известие, мог ошибиться, приняв, как должное, мысль о том, что ее мальчика, ее кровь и плоть, склевали вороны, ибо некому было даже предать земле его тело. И вот он стоит здесь, перед ней, живой, здоровый, как ни в чем не бывало. И пусть иней седины осыпал его чело, но это все неважно, если дитя, с которым она уже попрощалась, вернулось в родительский дом вопреки всему.
- Я жив, матушка, жив, - прошептал юноша, сжимая в объятиях мать, вдруг показавшуюся ему ужасно старой, и тем более осунувшейся за последние дни. Ее глаза, красные от пролитых слез, выдавали горе, не миновавшее почти ни один дом в селении.
В дом, охваченный горем, вдруг вернулось счастье. Вся семья, а она была вовсе не маленькой, собралась в избе спустя считанные мгновения. Отец взглянул на Ратхара с затаенной гордостью, увидев перед собой не ребенка, пусть и великовозрастного, но мужчину, воина. Младшие братья смотрели на вернувшегося из небытия юношу со смесью восхищении и зависти, сожалея о том, что сами не смогли отправиться в поход, совершив много подвигов и вернувшись домой, точно герои. Ратхар мог бы многое рассказать им, но не стал терять время, ибо ни на мгновение не забывал о том деле, которое следовало исполнить немедленно.
- Я должен идти в замок лорда, - произнес юноша, когда в доме полным ходом шли приготовления к настоящему пиру, на который были приглашены почти все соседи. Узнав об этом, Ратхар вдруг подумал, что не все рады будут оказаться с ним за одним столом, ведь многие из односельчан потеряли своих мужей, своих сыновей, и едва ли окажутся счастливы, узнав, что не их дитя или возлюбленный вернулся из похода, один из всех.
- Там все уже известно, - попытался остановить юношу отец. - Гонец прибыл с севера, они и поведал о том, что в схватке погиб весь ваш отряд. Останься, сейчас будет праздник. Мы уже не чаяли увидеть тебя живым, сын!
- Я должен идти, отец, - повторил Ратхар. - Мне нужно непременно увидеть лорда. А потом я вернусь, и мы будем праздновать.
В этот миг юноша еще и представить не мог, что новый рассвет встретит уже очень далеко от отчего дома.
В Альфионе редко наступал мир, поскольку лорды, свобода которых ограничивалась лишь их желаниями, почитали недостойным рыцаря сидеть без дела, когда обращаются в прах боевые штандарты, упрятанные в темные чуланы, а славные клиник из звонкой стали покрываются ржавчиной. А потому мчались во все концы северного королевства грозные дружины, полыхали села и города, и звон мечей стоял над стенами рыцарских замков, хозяева которых оказались слабее своих соседей.
Замок был для каждого лорда всем, и домом, где он рождался, и последним пристанищем, склепом, где суждено упокоиться праху владетельного господина. Каждый рыцарь старался превратить доставшийся ему от предков замок в неприступную твердыню, где можно было переждать набег жадных и беспощадных соседей, и откуда самому можно было грозить владениям этих соседей, посылая отряды суровых дружинников, закаленных в боях и походах воинов на все стороны света.
Замок Магнусов, владевших землями в северной части королевства уже почти три сотни лет был именно такой твердыней, надежной, неприступной, за стенами которой всякий мог почувствовать себя в полной безопасности. В давние времена его воздвигли на высоком холме, откуда были видны окрестности на десятки миль. Прямоугольник стен, по углам которого высились башни, словно обрамленные зубчатыми коронами - таким казался парапет, ограждавший боевые площадки, венчавшие эти квадратные сооружения, целостность стен которых нарушалась лишь узкими бойницами. Попасть в замком возможно было через единственные ворота, сперва миновав подъемный мост, связывавший окруженный глубоким рвом замок с внешним миром. Ров не был заполнен водой, но склоны его казались достаточно крутыми, чтобы штурмующие запросто переломали ноги, пытаясь преодолеть это немудреное препятствие.