Вернон покинул Великого герцога", оставив наемников во главе с их капитаном глотать горькое пиво. Разумеется, Джоберто в этот миг не мог знать, что точно такой же торг, товаром в котором были человеческие жизни, щедро, кстати, оплачиваемые звонкой монетой, шел не только в единственном трактире. Десяток кондотьеров, успевших стать знаменитыми, точно так же, как сам Счастливчик, польстившись на щедрую награду, теперь гадали, в какой войне им предстоит участвовать вскоре. Все они получили один и тот же приказ - выступать на восток, к границе, и ждать сигнала, появления того, кто поведет их дальше, на бой, и возможно, на смерть. В прочем. К этому наемники, половину жизни отдавшие войне, как раз были готовы.
Таверны, трактиры, корчмы, постоялые дворы. Пожалуй, всякий человек хоть раз в жизни, долгой или до обидного короткой, оказывался вдали от родного дома, движимый чувством долга, страхом или, быть может, просто пожелавший взглянуть, как живут в дальних краях. И они, эти путники, всегда могли надеяться получить кров и пищу на постоялом дворе. Изо всех сил пытавшиеся казаться радушными хозяева постоялых дворов, пусть и не даром, охотно готовы были накормить, напоить и обогреть уставших странников, избавив их к тому же и от необходимости ночевать под открытым небом, содрогаясь под порывами злого морозного ветра или тугими струями проливного дождя. И потому каждый, хоть раз совершивший дальнее путешествие, вернувшись в свой дом, не мог относиться к этим людям без некоторой доли почтения, или хотя бы благодарности.
Но, конечно, не все владельцы таверн и постоялых дворов могли похвастаться тем, что в стенах их заведений всегда было многолюдно, и медь, серебро или даже золото рекой текло в их необъятные карманы. Вот и в скромной корчме, стоявшей почти ровно посередине тракта, ведущего от столицы королевства Альфион, гордого Фальхейна, на запад, точнее, на юго-запад, к границе с Келотом, почти не было постояльцев, что, к сожалению, было скорее правилом, нежели исключением.
Трактирщик, при рождении прозванный Рамусом, окинул сонным взором погруженный в полумрак зал, лишь на мгновение сосредоточив взор на одиноком путнике, явившемся почти на рассвете, и сразу потребовавшем пива и жареного мяса. И то и другое, разумеется, было подано на стол, а конь, весьма приличный жеребец, на котором верхом и прибыл этот человек, был поставлен в конюшню, попав в умелые руки Гудвина, сына престарелого трактирщика, исполнявшего также - и весьма неплохо, между прочим, - обязанности слуги.
Рамус, за свои немалые уже годы повидавший великое множество людей, сразу понял, что на постой к нему заглянул странствующий рыцарь, причем не здешний. Вот только почему-то рыцарь этот путешествовал в одиночестве, хотя обычно даже самые бедные дворяне предпочитали находиться в компании слуги. На худой конец, у этого крепкого мужика, явно привычного и к долгому путешествию со всеми его опасностями, и к оружию, могла быть вьючная лошадь, на которой воин возил бы свои доспехи. Но ничего подобного у путника не имелось, зато на поясе, как раз рядом с вдетым в ножны длинным мечом, колющим, явно южной работы, болтался весьма пухлый кошелек.
Дверь скрипнула, впуская в трактир скупой свет, а также доносившиеся с улицы голоса и запах конского навоза. Рамус, было встрепенулся, решив, что все же пожаловал богатый и щедрый постоялец, но, окинув опытным взглядом выросшего на пороге человека, сразу сник.
В трактир явился еще один бродяга, молодой парень, высокий и худой. Этот малый, зачем-то прицепивший на пояс короткий клинок в потертых ножнах, был почти совершенно седым, что не могло не броситься в глаза. Кстати, кроме меча путник имел только почти пустой заплечный мешок, и еще более тощий кошелек, в котором, как предположил трактирщик, не нашлось бы и десяти медных монет.
Путник, так неожиданно появившийся в трактире, вымок насквозь. Мелкий дождь моросил с самого утра, а сейчас, подумал Рамус, он, должно быть, превратился в настоящий ливень, и может, к тому же, затянуться надолго.
- Чего желаете, почтенный, - презрительно ухмыльнувшись, поинтересовался у молодого парня, даже младше Гудвина, Рамус, придав своему голосу почтительный до невозможности тон. - Вино, комнату?
- Подай мне поссет, трактирщик, - ответил, заметно смутившись, гость, бросавший по сторонам заинтересованные взгляды. - Да побольше, и погорячее!
Этот парень как-то пытался держаться уверенно, но многоопытный корчмарь с первого взгляда понял, что это обычный бродяга, простец, неведомо, зачем отправившийся в путь.
- Присаживайся, друг, - хозяин постоялого двора кивком указал на пустой, если не считать того рыцаря, зал. - Подожди, сейчас будет тебе поссет.
Парень, твердой походкой прошествовав мимо уткнувшегося в почти пустую кружку бродячего рыцаря, уселся за стол в самом центре зала, бросив на широкую скамью рядом с собой мешок. Меч, как машинально подметил Рамус, он от пояса так и не отцепил, точно ожидал внезапного нападения. И за рукоять клинка этот парень держался весьма уверенно, вовсе не так, как касается оружия человек, впервые взявший его в свои руки.
- Клара, - крикнул трактирщик. - Клара, поди сюда, сонная корова. Живее, обслужи путника!
Как бы то ни было, явился постоялец, и его следовало принять хотя бы с подобием радушия, тем более, поссет, теплое молоко, смешанное с вином и приправленное специями, тоже стоило денег, а Рамус никогда не брезговал даже стертым медяком.
Ратхар, устало опустившись на засаленное сидение, осмотрелся, убедившись, что очутился в не самом богатом и не самом чистом трактире. Конечно, полутьма, вызванная, видимо, экономией свечей, скрывала многие недостатки, но не возможно было не видеть изрезанные, покрытые пятнами столешницы и порядком загаженный передник, обтягивавший весьма внушительное брюхо трактирщика. Взгляд этого старика, какой-то волчий, точно хозяин постоялого двора примеривался к будущей жертве, не понравился юноше, но выбирать было не из чего. Ноги гудели, налившись такой тяжестью, будто в жилы залили свинец вместо крови. Стертые подошвы жгло так, будто Ратхар ступал по раскаленным углям. Прочные сапоги не убереги ноги, хотя юноша уже считал себя привычным к долгим пешим переходам.
Возможно, виной всему была спешка, которую Ратхар никак не мог побороть. Он был в пути уже пятый день, отдалившись от родного Селькхира на весьма приличное расстояние. Юноша почти не позволял себе делать остановки, отчасти потому, что на ночлег в корчмах у него просто не хватило бы денег, а отчасти и из-за того, что каждая минута промедления делала шанс настигнуть тех, за кем Ратхар упорно гнался столько дней, все более ничтожным.
Сперва юноше повезло. Добравшись до одного поселка, название которого Ратхар за ненадобностью не запомнил, он едва успел произнести несколько слов, как получил ответ, услышать который, откровенно говоря, не надеялся.
- Да, я помню пришедших с запада, со стороны леса людей, - кивнул немолодой бородач, местный житель, первый, кто попался на глаза юноше. - Человек пятнадцать или около того, всадники, - уверенно произнес крестьянин. - Не то, чтобы они очень спешили, но и не мешкали. Все при оружии, а во главе их ехал настоящий великан. Они направились по тракту на восток, скорее всего, в Фльхейн. Что? Нет, не гербов, ни цветов на одежде никаких не было. Наемники, наверное. Или просто шайка разбойников.
После этого Ратхар, выбравшись на тракт, едва не бежал, чувствуя, что напал на след. Да, убийцы его Хельмы, единственной и до сих пор любимой, были далеко, но, юноша не сомневался, что, проявив должное упорство, он все же настигнет их.
По большему счету, пока Ратхар даже не задумывался над тем, что сделает, когда встретится с убийцами. В глубине души вертелась мысль о том, что, как боец, он не справится и с одним действительно умелым противником. Там, на Эглисе, юноша бился не один, и только поэтому уцелел. Если бы не Аскольд, Кайден или рыцарь Магнус, наверняка сейчас вороны уже обклевывали бы кости возомнившего себя могучим воином сопляка. И позже, в той стремительной стычке с горсткой хваргов основную работу сделал Альвен, а он, Ратхар, если вдуматься, скорее мешался.