Однако нападения на Агнию это не объяснило. Володька все отрицал, хотя связь его с покушениями прослеживалась: Иван Гончаров оказался его пасынком. Не было только мотива.
Вениамин прилетел, узнав о последних новостях. И предложил оперативнику поехать вместе с ним к тетке. Раечка билась в истерике:
– Всё вы, Ивановские! Всего лишили, и сына, и состояния!
Пришлось вызвать «Скорую помощь». Кроме слегка повышенного давления, ничего не нашли, но на всякий случай ее госпитализировали.
Утром Огородников зашел к Ивановским и сообщил, что в ночь тетка умерла. Агния заплакала, Вениамин выругался и сказал, что сейчас оденется и поедет в Уремовск: хоронить-то всё равно ему, вряд ли невестка приедет. На вопрос Саши, почему, буркнул, что насколько он тетку знал, она со всей родней рано или поздно расплевывалась. Они исключение только лишь потому, что их ей убить понадобилось. «Тебя никто не убивал!» – вскинулась Агния. «А честнее было бы меня!» – парировал брат.
Сразу после отъезда Вениамина Львовича к дому подкатило такси. Это Света приехала. Огородников еще не успел покинуть дом, поэтому открыл ворота, пошвырял багаж на крыльцо, а затем перетаскал всё на второй этаж. И вместе с соседом Геной принялся собирать детскую кроватку в холле, чтобы не тревожить уложенную спать Иечку. А Агния Львовна взяла за ручку Генину дочку Риту и повела с собой на кухню: «Пойдем, цветочек, пирожки лепить».
Спустилась со второго этажа Света в махровом халате с наброшенным на мокрые волосы капюшоном:
– Нет, мама, есть пока не хочу, а кофе бы выпила.
– Давай сама, у меня руки грязные. Включи чайник. А кофе в навесном. Всё, цветочек, давай от теста очищаться.
– Как цветочек зовут?
– Маргаритка. А внучка моя – фиалочка. Вот такие у нас цветочки. Кстати, придержи этот цветочек, а то я сейчас пироги вынимать буду.
– А бабушка никогда ничего не печет, – наблюдая, как Агния Львовна выкладывает пирожки на блюдо, сказала Света.
– Зато она до сих пор подтянутая и энергичная. А бабушка Агриппина твоя была полная, потому что стряпать любила.
– Нет, бабушка Клава хорошо готовит, вкусней тебя, – возразила Света. – Она только не печет.
– То есть диетического она не готовит? Или Ольга отцу отдельно варит?
– Она-то? – фыркнула Света. – Да она картошки начистить не может!
– Картошку чистить она может точно, на всех учительских гулянках на это дело самых молодых подряжают, – возразила Агния Львовна. – А вот то, что она не следит за здоровьем мужа, это печально. У него же язва обострится.
– Уже, – сказала Света. – Он и сейчас на больничном.
– И при этом продолжает есть бабушкины щи. Печально.
– Вот жила бы ты с ним!
– Насильно мил не будешь.
– Знаешь что, надо бороться за своё счастье!
– За счастье – да.
– Ты хочешь сказать, что была с ним несчастна?
– Да. А ты считаешь иначе? Тогда почему с ним не ужилась?
– Я не с ним, я с бабушкой.
– Хочешь, угадаю? Бабушка ругала тебя, что не умеешь успокоить ребенка. И отбирала у тебя деньги.
– Откуда ты знаешь?
– Я это проходила. Еще я предполагаю, что, когда Иечка громко плакала, а бабушка ругалась, Борис или не выходил из своей комнаты, или выходил из дома. Кого он таким образом поддерживал – тебе виднее.
– Мама, не начинай!
– Вот и поговорили, – заключила Агния Львовна.
– Мы кроватку у двери поставили, чтобы ребенка не беспокоить. Она не тяжелая, занесете тогда, – заглянул на кухню Огородников.
– Спасибо, Саша, вот я тебе пирожков…
– Что вы, не надо!
– Это вроде как на помин. И Белякова угости.
– Да он вместе с Вениамином Львовичем уехал.
Гена взял в руки Риту и пирожки. Девочка помахала Агнии Львовне рукой, потом нахмурилась на Свету, показала пальцем и сказала:
– Плохая!
Гена ушел, по дороге ругая малышку за грубость.
– Чего это она? – даже растерялась Света.
– Ей не понравилось, как ты со мной разговариваешь.
– А что я?
– То есть Иечка подрастет и будет с тобой так же разговаривать?
– Ну, я все-таки…
– Умнее, да? Это ты так решила? А по-моему ты еще довольно неразумная. И воспитала я тебя плохо.
– Мне что, уехать?!
– Нет. Но я прошу впредь при посторонних так со мной не разговаривать. Это не только мне обидно, но и им неприятно.
Света надулась и ушла в свою комнату, не вышла даже обедать. Агния Львовна больше не настаивала, но тайком поплакала.
Венечка позвонил вскоре. Она сообщила о приезде дочери, он понял всё правильно: «Собачится, да? Приеду – фитиль вставлю».
Приехал он уже в двенадцатом часу. Сестра его кормила, а он рассказывал, как общался со знакомыми старухами тетки, договаривался с похоронщиками, вел переговоры с Володькиной женой. В кухню заглянула Света, взвизгнула и бросилась ему на шею: