Он увидел на фотографии очень худую женщину с короткими волосами на фоне большого деревянного дома. Рядом с ним на фото расположились ряды старых конюшен, а чуть поодаль – теплица и небольшие сараи.
Хейвен опустила голову на плечо Кармина.
– Теперь ты знаешь, где я жила.
– Поверить не могу, что они заставляли тебя спать на улице.
– Это не так уж и плохо.
– Не так уж и плохо? В жизни существует гораздо большее, чем «не такие уж и плохие» условия выживания. А как же счастье?
– Счастье – это хорошее здоровье и плохая память.
Кармин нахмурился.
– Чего?
– Это слова Альберта Швейцера.
Он закатил глаза.
– Ты слишком умна. Горе от ума.
– Спасибо, – сказала она искренне. – Никто и никогда еще не называл меня умной.
– Prego.
Она только лишь уставилась на него.
– Prego? Соус для спагетти?
Кармин усмехнулся.
– Да, это марка соуса, но по-итальянски это значит «не за что».
– О, – она снова сосредоточила свое внимание на фотографии. – Кармин, почему у тебя нет маминой фотографии?
– Есть, но них тяжеловато постоянно смотреть. Поищу на днях, чтобы ты смогла на нее посмотреть.
Хейвен улыбнулась.
– Держу пари, она красивая.
– Разумеется, – сказал он игриво. – Она же родила меня.
* * * *
Посидев немного в тишине, Винсент снова открыл ящик своего стола. Отодвинув в сторону несколько вещей, он достал лежавшую под ними фотографию. Он хранил ее там уже много лет, края фотографии затерлись, а само изображение выцвело, несмотря на то, что очень редко видело свет.
Посмотрев на фотографию своей жены, он почувствовал пронзившую его грудь боль. Ему так сильно хотелось, чтобы она была рядом с ним, потому что только ей удалось бы направить его действия. Она бы нашла правильные слова, отыскала бы способ все исправить. У Мауры всегда были ответы – пусть и не всегда те, которые Винсенту хотелось бы слышать.
Он выудил из-под рубашки цепочку, которая висела у него на шее, и начал рассеянно теребить пальцами надетое на цепочку золотое кольцо. Оно было точно таким же, как и то, что он по-прежнему носил на пальце. Он никогда не осмеливался его снимать.
В дверь кабинета снова постучались, на сей раз гораздо сильнее. Дверь распахнулась, лишив Винсента возможности произнести хоть слово, и в кабинет зашел Кармин, держащий в руках продолговатую коробку.
Винсент заправил цепочку с кольцом обратно под рубашку и опустил фото в ящик. Он сделал замечание своему сыну, но его слова прозвучали достаточно вяло.
– Не следует входить в мой кабинет без разрешения, Кармин.
– Почему? Пытаешься что-то спрятать? – спросил он. – Я думал, у нас нет секретов.
– Полагаю, у меня не больше секретов, чем у тебя, сын, – Кармин уставился на него, на его лице промелькнула паника. В последнее время Винсент часто замечал подобное. – Присядешь?
Поставив коробку на стол, Кармин сел напротив отца.
– Это подарок для меня? – спросил Винсент.
– Ты на самом деле думал, что я ничего не подарю тебе на Рождество? Я полагал, что ты куда лучше меня знаешь.
– Я тебя знаю, – ответил он, открывая коробку. Он улыбнулся, увидев винтовку M1 Garand. – Чем это я заслужил такой подарок?
Кармин рассмеялся.
– Никто не говорил, что ты его заслужил.
– Что ж, в любом случае, спасибо, – сказал Винсент. – Где ты ее приобрел?
Его интересовали связи сына, поскольку в подобных вопросах он никогда не пользовался ни его помощью, ни обычными источниками. Винсента пугало то, что его младший сын уже успел настолько глубоко увязнуть в этой жизни, что мог без особых проблем достать подобное оружие. Винсент желал для него большего. Он знал, что Сальваторе возлагает большие надежды на то, что Кармин присоединится к нему в Чикаго, и Винсент понимал, что кривит душой, не желая того, чтобы это произошло, но мысль о том, что его сын пойдет по его стопам, вызывала у него отвращение.
– Странная штука, – ответил Кармин. – Иду я, значит, по улице, и тут вдруг падает на меня с небес винтовка. Честное слово.
– Разумеется.
– Кстати, не за что, – сказал Кармин. – Скажем так, это мой способ загладить вину за все то дерьмо, которое я натворил.
– Нет уж, понадобится гораздо большее, чем винтовка, для того, чтобы загладить подобную вину, – ответил Винсент. – Ты мог убить Николаса. Оружием ты от меня не откупишься и забыть об этом тем самым не заставишь.
– Ты на несколько месяцев отослал меня в частную школу, в которой учатся деградирующие задроты. Я заплатил за свой проступок.
– Полагаю, именно так ты и считаешь.
В приоткрытую дверь снова постучались, и, посмотрев в направлении звука, Винсент увидел остановившуюся в дверном проеме Хейвен.
– Да?
– Селия попросила меня сообщить Вам о том, что обед готов, сэр.
– Спасибо.
– Prego.
Винсент посмотрел на нее с удивлением, и Кармин усмехнулся.
– Это я недавно научил ее этому. Она, как губка, впитывает в себя все, что слышит и видит. Удивительно, что она еще не сквернословит, наслушавшись меня.
– Было такое дело, – сказал Винсент. – Я стал тому свидетелем.
Кармин развернулся к Хейвен.
– Что ты сказала?
Она не ответила, и он вздохнул.
– Ну же, ты можешь сказать. Ты сказала «блять»? Потому что я часто говорю «блять». Ублюдок? Дерьмо? Мудак?
– Думаю, этого достаточно, – сказал Винсент, сжимая пальцами перегородку носа. – Слово не имеет значения, но, если тебе так интересно, то она сказала «черт».
– О, просто «черт»? Даже не «черт побери»?
Винсент поморщился. Он на дух не переносил это словосочетание.
* * * *
Выдвинув для Хейвен стул в гостиной, Кармин сел напротив нее, слегка ей улыбаясь. Тесс и Диа остались на обед, сев с той же стороны, что и Хейвен, в то время как Доминик и Селия заняли места рядом с Кармином. Винсент сел во главе стола и, склонив голову, произнес молитву.
Пока все накладывали себе еду, Кармин наблюдал за тем, как Хейвен берет всего понемножку, но в итоге она все равно взяла слишком мало.
Они рассказывали истории о прошлых празднествах, и Хейвен внимательно слушала, впитывая каждое слово. Ее глаза блестели, она улыбалась. Это было странно, но, обведя взглядом собравшихся за столом людей, Кармин впервые за долгое время почувствовал себя цельным. Словно именно так все и должно было быть, словно все они должны были быть здесь. Он чувствовал, что именно здесь, рядом с ним – рядом со всеми ними – и есть ее место; что их свела вместе судьба. Именно в это мгновение он знал, что все будет в порядке. Как-то, каким-нибудь образом они смогут найти выход из сложившейся ситуации.
И его не заботили ее недавние слова, потому что счастье – это гораздо большее, чем хорошее здоровье и плохая память. Во всем это и было счастье. В ней, в нем, и в этом моменте. К черту Альберта Швейцера. Он может поцеловать его в задницу. Счастье было настоящим.
* * * *
После обеда Хейвен и Кармин отправились в его комнату. К большому удивлению Кармина, на сей раз его атаковала Хейвен. Она обвила руками его шею, запустив пальцы в его волосы и, притянув к себе, страстно поцеловала. Поначалу он замешкался, будучи застигнутым врасплох, но затем все же поддался ей и повел в сторону кровати. Стянув с себя рубашку, он бросил ее на пол, и опустился сверху на Хейвен. Она приподняла бедра, прижимаясь к нему. Кармин резко втянул в себя воздух, когда от этого неожиданного движения его кожа покрылась мурашками.
Он хотел ее. В это мгновение, прямо в своей комнате он желал ее больше, чем что-либо вообще в своей жизни. Он хотел поглотить ее, попробовать на вкус ее плоть, исследуя каждый сантиметр его тела. Ему хотелось трахнуть ее, но он понимал, что не может этого сделать. Она не была такой девушкой, которых трахают. Она была такой девушкой, с которой занимаются любовью, и, как бы сильно ему не хотелось заняться с ней любовью, он знал, что не может на это пойти. Он понятия не имел, как это делается.