– Я звонил тебе, – ответил Кармин. – Оставил тебе сообщение. Я не виноват в том, что до тебя, черт возьми, не дозвониться.
Винсент прищурился.
– Ты звонил мне? А что, если бы я ответил на твой звонок и сказал бы тебе «нет»? Ты бы все равно это сделал? Разумеется, сделал бы! Ты, похоже, всё никак не можешь включить мозги! И я знаю, что ты что-то задумал, сын. Я знаю тебя, но, помяни мое слово – что бы ты ни задумал, это не сработает.
Кармин промолчал.
– Чтобы ноги твоей больше не было ни в моем кабинете, ни в подвале. Тебе нечего там больше делать. И я в курсе того, что именно ты увидел. Что ты прочел. Представить не могу, какие идеи царят сейчас в твоей голове, но не смей ничего предпринимать. Что бы это ни было. Существуют люди, которые убьют тебя, если узнают, что ты имеешь об этом хоть какое-то представление.
Винсент начал мерить шагами пол, говоря что-то едва слышно.
– Если бы тебе не исполнялось в скором времени восемнадцать лет, я бы завтра же отослал тебя обратно в частную школу. Я уже подумываю о том, чтобы избавиться от девушки.
– Ты и пальцем ее, черт побери, не тронешь, – ответил Кармин. – Ты оставишь ее в покое.
– Ты кем себя считаешь, смея разговаривать со мной подобным тоном? Я сделаю с ней все, что пожелаю! Ты совсем меня не слушаешь? Ты угробишь себя! Возможно, тебя совсем не волнует собственная жизнь, но я не дам тебе просто так с ней распрощаться. Я воспрепятствую этому всеми возможными способами, даже если придется пожертвовать ею.
У Кармина задрожали руки. Он сжал их в кулаки. Слова отца довели его до грани.
– Пошел ты к черту! Я убью тебя, если ты когда-нибудь еще сделаешь ей больно.
– Возможно, и убьешь, – ответил Винсент. – В действительности, я не сомневаюсь в этом. Ну, хотя бы душа твоей матери все же увидит свет Божий. Она бы никогда не пожелала того, чтобы ты ввязывался в подобное.
– Не надо втягивать в это маму и использовать ее в качестве оправдания всей своей чуши! Я люблю ее. Ты должен смириться с этим!
– Я не могу! – Винсент шагнул к нему. – Ты не представляешь, что делаешь! Ты еще ребенок, Кармин!
– Я не ребенок, хотя мне еще только семнадцать. Я перестал быть ребенком в тот момент, когда схлопотал пулю, благодаря тебе!
– Ты не ведаешь, о чем говоришь. Ты не представляешь, как рухнула моя жизнь из-за этой девушки! Ты только взгляни на нас! Посмотри, во что она превратила нашу жизнь!
– Это не ее вина, а твоя! Это ты втянул нас в это! Ты заплатил за нее – заплатил, блять, за ребенка – и теперь ты хочешь свалить вину на нее?
Винсент покачал головой.
– Я пытался помочь ей! Я сделал для этой девчонки все, что мог, и всего это было мало. Всегда будет мало! Потому что это невозможно! Ты не представляешь, как я уже настрадался из-за этой маленькой сучки!
В тот момент, когда эти слова сорвались с губ его отца, Кармин лишился остатков самообладания. Он ударил отца в челюсть. Винсент слегка потерял равновесие, не ожидая удара.
– Не смей её так называть!
Винсент моментально отреагировал на его удар, не дав Кармину времени опомниться и осознать, что его отец вообще сдвинулся с места. Винсент швырнул его в стену, скинув все с находившегося рядом с кроватью стола. От силы удара у Кармина перехватило дыхание. Ему было нечем дышать, когда отец прижал его к столу.
Суматоха усилилась, когда в комнату забежал Доминик.
– Какого черта?
Доминик схватил отца за плечи. Вероятно, осознав, что делает, Винсент быстро убрал от Кармина руки. Он отошел назад, проводя пальцами по своим окровавленным губам.
– Почему ты не мог довериться мне, Кармин? Почему нельзя было позволить мне разобраться с этим?
– Почему нельзя было дать мне хорошую причину для доверия?
– Я пытаюсь обеспечить твою безопасность. Это плохая причина?
– Моя безопасность ничего не значит в сравнении с ее безопасностью, – ответил Кармин без всяческих колебаний.
* * * *
Стоя в дверях спальни Кармина, Хейвен осматривала образовавшийся после потасовки беспорядок. Что-то едва слышно проворчав, Кармин открыл ящик своего стола и, достав бутылку алкоголя, сделал из нее глоток. Он поморщился, убрав ото рта бутылку, и захлопнул ящик стола ногой. Плюхнувшись в кресло, он уставился в пол. Комната была погружена во мрак.
Присев возле кровати на корточки, Хейвен начала подбирать с пола разбросанные вещи. Она включила будильник и попыталась настроить время, но в итоге отказалась от этой затеи, поскольку на циферблате неизменно мигала цифра двенадцать.
Она вздрогнула, порезавшись большим пальцем об осколок разбитого стекла, когда поднимала с пола рамку с фотографией. Она поставила рамку на стол, порез кровоточил.
– Боже, у тебя идет кровь, – сказал Кармин. Он попытался перехватить ее руку, но она отстранилась.
– Вы разбили рамку, – ответила Хейвен, продолжая подбирать с пола различные вещи.
Кармин тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги.
– Ты не могла бы просто перестать убираться? Все это сейчас совершенно неважно!
Хейвен вздрогнула от его тона.
– Это важно. Это же твоя мама.
Она изо всех сил старалась сдержать слезы, продолжая прибираться и не представляя, чем еще себя занять. Схватив в отчаянии со стола бутылку, Кармин швырнул ее в стену. Осколки стекла и брызги алкоголя разлетелись во все стороны.
Хейвен закрыла глаза, так и не сумев совладать со слезами. Обрушившиеся на нее воспоминания походили на удары кулаками. Гнев Майкла, битое стекло и отвратительный запах пролитого алкоголя.
– Ты бесполезна, – кричал он ей столько раз, что она слышала его слова даже во сне. – Ты не способна сделать хоть что-либо правильно, девчонка! Ты стала самым плохим из всего, что я делал в этой жизни!
Она открыла глаза, замечая, что раздражение исчезло с лица Кармина.
– Мне не следовало на тебя кричать. Ты в этом не виновата.
– Это моя вина, – ответила она тихо. – Из-за меня твоя семья разваливается на части.
Кармин опустился на колени рядом с ней, поднимая с пола тетрадь и кладя ее на стол.
– Моя семья развалилась на части после того, как убили мою маму, так что, за исключением того случая, если ты хочешь взять на себя ответственность за случившееся, ты можешь выбросить из головы эту чушь.
* * * *
Хейвен лежала в постели вместе с Кармином, поглаживая кончиками пальцев его опухшие костяшки. Чувство вины разрывало ее на части. Что бы Кармин ни говорил, она по-прежнему чувствовала себя так, словно стала причиной случившегося.
Она мало спала. Покой, который она обрела за минувшие несколько недель, был нарушен. Сон Кармина был беспокойным, его снова мучили кошмары.
Спустя некоторое время она выбралась из постели и, словно в тумане, спустилась на первый этаж. Достав продукты, необходимые для приготовления пасхального ужина, она машинально повторяла нужные движения. Посмотрев в окно на восход солнца, она заметила, что место, на котором обычно был припаркован «Mercedes», пустовало. Она задумалась о том, имело ли вообще смысл что-то готовить, раз доктор ДеМарко отсутствовал, но затем отогнала от себя эту мысль, понимая, что остальные в любом случае будут ужинать.
Утренние часы пролетели очень быстро, перетекая в полдень и сменяясь в итоге ранними вечерними часами. Мальчики спустились вниз около полудня, оба были по-своему хмурыми. В доме царила напряженная атмосфера, но Хейвен была слишком уставшей для того, чтобы вникать в ее суть.
Она стояла перед плитой, в то время как Кармин сидел на тумбочке, не сводя с нее глаз. Появившись в кухне и поравнявшись с Хейвен, Доминик стащил одно из фаршированных яиц, которые она приготовила. Бросив на него один короткий взгляд, она снова вернула свое внимание готовке.
– Ты хорошо себя сегодня чувствуешь, Хейвен?
– Да.
– Точно? А то я взял еду, а ты меня даже не стукнула.
– Она на автопилоте, – ответил за нее Кармин. – С Пасхой нас всех.