Проснулись Нелька и Нюся. Тихо подошли к Ганне.
- Ты платье надень,-попросила Галка.
- Еще рано.
- Надень, надень,-поддержали девушки.
Платье было белое, новое, специально сшитое к этому празднику.
Ганна оделась и прошлась по комнате, слегка отставляя руки в сторону, словно боясь запачкать чистую ткань.
- Надень туфли, - попросили девушки. - Повернись. Подними руки.
Ганна слушалась и выполняла просьбы подружек. По - их взглядам, по их лицам она видела, что девочкам нравится и ее платье, и вся она в этом платье. Ей хотелось, чтобы ее состояние передалось девочкам, чтобы и им было радостно в ее праздник.
Потом ее стали причесывать и так и этак, то со шпильками, то без шпилек, то веночком, то заплетая косу, провозились так, что.. когда постучал Леша, она была еще не готова.
- Так ведь к одиннадцати нужно, ко времени, - кричал Леша из-за двери. - Очередь пропустим.
Ганна в ответ смеялась, а девчонки визжали:
- Нельзя! Нельзя!
Когда наконец она оделась и вышла в окружении подруг, двери всех комнат открылись. На нее смотрели любопытные глаза. Со всех сторон слышалось:
- Счастливо. Всего-всего!
Она. шла, не чуя под собой ног. Голова кружилась.
"Вот он, мой праздник. Вот он!"-повторяла она про себя и плохо видела, плохо понимала, что происходит, чувствуя лишь одно: рядом Леша, рядом ее подруги, и над всеми яркое праздничное солнце.
* * *
Прямо из Дворца бракосочетаний они отправились в свою квартиру. Праздник начался раньше намеченного времени, тотчас после приезда в дом.
- Надо бы отметить,-сказал закадычный друг Леши Сеня Огарков и, не услышав возражении, поспешил на кухню.
Он вернулся с бутылкой шампанского. Полина Матвеевна принесла стаканы.
- Уж надо-то, надо,-подтвердила она.
Ганна и Леша стояли посреди комнаты, держась за руки, готовые ко всему. Они не знаяи, что теперь нужно делать, как вести себя, и целиком доверились своим друзьям.
Их заставили выпить, поцеловаться, сесть на диван.
И они все это выполнили безропотно.
Их попросили принять торжественную позу и не шевелиться. Их фотографировали вдвоем и поодиночке, и вместе с девчатами. И они не возражали.
Ганна чувствовала себя и робко, и отрешенно. Состояние было такое, словно она - это не она, будто бы не властна была над собой, а в то же время понимала, как следует поступать, как не следует, и не стала садиться к Леше на колени, сколько ее ни просили. Она почему-то стеснялась взглянуть на Лешу, видела только белый цветок, который кто-то вложил ему в нагрудный кармашек.
(К ее волосам был приколот точно такой же цветок, но она не видела этого.) Казалось бы, они были в своей квартире, кругом подруги, и Сеня, и Полина Матвеевна, все такие свои, давно знакомые, близкие люди, а вот както странно, непривычно. Ведь теперь они муж и жена.
И об этом все знают. Это так прекрасно. И так боязно чего-то.
Уже появились гости: Пепелов и Степан Степанович.
- Поздравляю, - сказал Степан Степанович, протягивая Ганне коробку. Это столовый сервиз, в хозяйстве пригодится.
- Что вы! Это ж дорого!
- А у него пенсия большая,-сказал толстогубый Клепко, входя в комнату и кланяясь всем сразу.
Пепелов покосился на него неодобрительно и сообщил Ганне:
- А наш подарок чуть позже будет.
- Да не надо,-проговорила Ганна, в душе восхищаясь и Степаном Степановичем, и Пепеловым, и Клепко. Все они сегодня были необыкновенными, празднично одетыми, хорошими, и в глазах у них сверкали добрые огоньки.
- Занимай гостей-то,-шепнула Полина Матвеевна Леше.
- Пошли, кухню покажу. Сам кое-что сделал,-тотчас предложил он.
Пришел Кузьма Ильич, разодетый, при галстуке, и щеки необычно белые, наверное, только-только побрился,
С лестницы донеслось тарахтение и крик:
- Транспорту дорогу!
По голосу, по развязному тону все узнали Кирилку.
- Вот это наш подарок... - начал было Пепелов и осекся.
Кирилка с трудом втиснул в двери широкую детскую коляску.
- Ты что? - налетел на него Пепелов.
- А что? - Кирилка оскалился, но заметив, что бригадир рассердился не на шутку, объяснил деловито: - За другими очередь, а эту свободно купил...
- Так это ж на двоих.
- А мне не жалко.
Общий хохот покрыл эти слова.
Сразу всем стало весело, все зашумели. Ганна почувствовала себя совсем легко. И когда Полина Матвеевна пригласила всех к столу, Ганна, не стесняясь, посмотрела на Лешу и сама подала ему руку.
Открыли бутылку шампанского. Пробка, хлопнув, взлетела к потолку.
- Салют в вашу честь, - сказал Степан Степанович, сидевший справа от Ганны. И тут же спросил шепотом: - А где Лешина мама?
- Больна. Встать не может. Мы уже к ней заезжали.
-Так, дорогие мои!..-торжественно произнесла Полина Матвеевна, поднимаясь из-за стола.
Новый звонок не дал ей продолжить свою речь.
Пришли Песляк ,и комсомольцы во главе с Сергеем Дегтяревым, принесли подарок-радиоприемник "Фестиваль".
Пока его вручали, пока говорили по этому поводу громкие слова, пока все были отвлечены этим занятием, Кирилка успел перебрать все ножи, один за другим, пробуя их острие коричневым большим пальцем.
- Тупые, хоть верхом садись.
- Зачем тебе?-спросил Клепко, сидевший рядом, и пошевелил кустистыми бровями.
- Да ноготь этой колымагой содрал, обрезать надо.
Девочка,-обратился он к Галке.-Есть в этом доме острый? Надо, говорю.
Галка неохотно принесла из кухни сточенный, с кривым лезвием, большой нож.
Новых гостей кое-как усадили, втиснули на два стула по три человека и еще притащили гладильную доску и на ней меж стульев разместили неустроенных товарищей.
- Так что ж, - привычно начал Песляк, поднимая рюмку.
Кирилка постучал ножом по бутылке. Стало тихо.
- Разрешите от имени, - Песляк оглядел гостей. - Да просто так, по-человечески поздравить и пожелать всяческого добра, на долгие, как говорится, годы.
Все начали чокаться друг с другом, каждый хотел поздравить молодых. Поднялся шум и образовалась толкучка.
Степан Степанович заметил, что Кирилка воспользовался этой толкучкой: пропустил лишний стаканчик.
- Для лучшего звучания,-нагло объяснил он и вновь постучал ножом по опустевшей бутылке. На него сердито покосился Песляк, и он, пожав плечами, сунул ножик в карман пиджака.
- Нет, какие все! Какие! - шептала Ганна, прижимаясь к Лешиному плечу.
- Горько!-крикнул Кирилка.
- Будет тебе, - прицыкнула Полина Матвеевна. - Пей меньше, вот и не будет горько.
- Так ведь положено.
- Положено, так и пущай лежит.
Потом пошли тосты один за другим. Все перемешалось. Образовались отдельные группки. Песляк беседовал с Кузьмой Ильичом и Пепеловым. Сергей с Сеней Огарковым. Девушки и Полина Матвеевна окружили м-слодых.
Степан Степанович сидел в сторонке, с интересом и душевной симпатией наблюдал за молодежью и думал:
"Славные ребята...Вот и мой бы..." И тут он вспомнил о неудачном разговоре с сыном, о своем неожиданном срыве-пощечине: "Да-а, не лучший метод воспитания.., Вот к ним бы его..." Но тотчас усмехнулся своим мыслям: "Разве такое возможно? Он сейчас небось загорает на южном солнышке..."
Кирилка, оказавшийся в одиночестве, допил чей-то неполный стакан и крикнул:
- Музыки желаю!
В^дя, что его никто не слушает, он схватил кусок хлеба и запустил им в девушек. Кусок угодил Галке в лицо.
- Ты, прекрати! - предупредил Леша и шагнул к нему.
Кирилка вскочил, оскалился и стал так походить на бульдога, что, казалось, вот-вот зарычит от злости.
- Ты что? А ну угомонись! -строго прикрикнул Песляк.
Кирилка опустил голову и нехотя сел.
Разговор продолжался. Шум все нарастал.
Наступил тот период, когда энергия должна была
найти выход, когда невозможно уже сидеть спокойно: