Сене пришла в голову ценная мысль, только необходимо было согласие девчонок. И он не поехал по своим делам, вернулся в общежитие, зашел в комнату девушек.
Их на месте не оказалось.
- Носятся где-то, - буркнул Сеня.
Он прошел к себе, достал из-под кровати баян и начал подбирать на слух новую песню: "Бухенвальдский набат". За игрой и не услышал, как в комнате появились девушки-Галка, Нюся и Нелька; лишь когда они засмеялись, вздрогнул, обернулся.
- А мы постучали, - оправдалась Галка.
- А он, как тетерев, кроме себя, никого не слышит, - засмеялась Нюся.
К удивлению девушек, Сеня не свел, как обычно, брови и не сказал: "Вы можете не мешать хотя бы?", а быстренько поднялся, поставил баян на стол и произнес вполголоса:
- Девчонки, я вас искал.
- Мы потому и пришли. Нам комендантша сказала.
- Дело есть... Полковника встретил. Мучается. Все из-за этих рам. Помочь бы ему надо.
Девушки почти одновременно пожали плечами.
- Он - не подумайте - не скис. Я сначала тоже думал... А он, оказывается... молодчага. Думает, ищет...
Девушки слушали.
- У меня план есть. - Сеня поманил их, чтобы подошли поближе, словно кто-то посторонний мог подслушать разговор.-Давайте завтра придем на час раньше. Сделаем этих рам штук по десять. А за пять минут до работы скроемся.
- А он? - спросила Галка.
- Он теперь вовремя приходить будет.
- А куда готовые рамы денем?
Нюся вновь засмеялась, хотя ничего смешного в ее вопросе не было.
Сеня при разговоре о нею так хмурился, что это всегда смешило девушку,
- Это я беру на себя, -сохраняя серьезность, объяснил Сеня. - Ну, как?
Девушки схватились за руки, образовали вокруг него хоровод и запели:
Как для нашего для Сени Мы что хочешь совершим.
Он попробовал рассердиться, но не выдержал и улыбнулся, как улыбаются детям, на которых нельзя сердиться. Хотя все они были примерно одного возраста, Сеня почему-то считал себя старше девушек и был к ним снисходителен.
- Ну, ладно, ладно, - произнес он басовито и свел свои знаменитые брови на переносье.-Вам бы только хаханьки.
- Сенечка, поиграй. Ну, Сенечка.
Он отказывался для приличия, а потом согласился, потому что любил, когда людям бывало весело от его игры.
* * *
Как и предполагал Куницын, Песляк остался им недоволен, И никакие объяснения причин неявки Стрелкова, никакие советы работникам радио повременить, никакие ссылки на новую должность полковника в отставке, б которой он еще не освоился, - ничего не помогло.
- М-да, - хмуро промычал Песляк. - Вот так... Ты свободен.
А уж Куницын по опыту знал: если начальство сразу не выговаривает-хорошего не жди, все время на страже будь, как будто идешь по минному полю.
Когда в конце рабочего дня Песляк вновь вызвал его к себе, Куницын даже обрадовался: "Слава тебе! Сейчас взорвется!"
Но Песляк не взорвался, указал на кресло.
- Тут на твово друга, - он так и сказал полунасмешливо-полусерьезно*-"твово",-сигнал поступил. Говорят, деталями махнулся.
К^ницын молчал, про себя думал: "Взъелся ты на него и повода ищешь прижать Стрелкова".
- Тебе поручение,-продолжал Песляк после паузы. - Разберись принципиально, по-партийному. Начни с Клепко. Есть такой товарищ в бригаде Пепелова.
Он снова помедлил. Куницын все молчал.
- Не тяни только. Действуй.
Выйдя от Песляка, Куницын понял всю коварность возложенного на него поручения.
- Стрелять по своим заставляет,-проговорил он глухо и закрыл свой кабинет изнутри.
Нужно было посидеть одному, все взвесить. Положение резко менялось. Теперь вопрос шел о конкретном случае и о его, Куницына, человеческой совести. В то, что Стрелков сделал что-то плохое, он не верил. В то, что Песляк задумал столкнуть его с товарищем, в это Куннцын. верил.
"Так и есть... Подумаешь - преступление, деталями поменялся. Это-повод. Песляк хочет отплатить за непослушание".
Куницын видел конечный результат поручения. Оправдание Стрелкова окончательная и бесповоротная ссора с Песляком. Обвинение товарища-ссора с ним, со всеми отставными, но реабилитация себя в глазах секретаря парткома.
Если бы Куницын не столкнулся с Песляком, он поступил бы просто: отказался от поручения и подал заявление об уходе, как когда-то подавал рапорт об отставке.
Но он не мог поступить так, как должен был бы поступить. Подача заявления об уходе немедленно была бы истолкована Песляком как нарушение партийной дисциплины. Поди докажи, что ты прав.
Куницын был новым человеком на заводе, о нем, о его деятельности могли слышать лишь из уст секретаря парткома и по этим отзывам судить о его деловых качествах.
Куницын вынужден был выполнять указания' Песляка.
Кроме всего, он был военным человеком и привык выполнять распоряжения.
"Ничего не попишешь. Надо идти в цех, искать этого Клепко".
Смена кончилась. Он застал Клепко в опустевшей раздевалке.
- Я к вам, - с ходу начал Куницын.
- Чего еще? - буркнул Клепко. - Опять насчет...
- Относительно полковника Стрелкова.
- Полковника!-повторил Клепко и раздраженно передернул губами, точно муху согнал.-Я не тянул вашего полковника за язык. А ежели сам согласился, то нечего пятиться раком. Мне черт с ним, что он полковник, я тоже офицер, майор запаса.
Клепко передернулся, схватил чемоданчик и выскочил из раздевалки.
Куницын принял решение: ехать к начальнику цеха, сегодня же распутать все дело, чтобы знать завтра, как поступать.
Спросив в отделе кадров адрес Кузьмы Ильича Сидорова, он взял такси и помчался на квартиру начальника цеха.
В раскрытых дверях его встретила улыбающаяся женщина, выглядевшая совсем молодой, если бы не седая прядка в волосах.
Куницына тотчас пригласили к столу. Он отказался, сославшись на занятость и важный разговор.
- Только недолго, - попросил Кузьма Ильич. - У меня сегодня вроде как праздник, сынишке вот десять лет исполнилось.
Куницын обещал не задерживать.
Они вышли на балкон.
- Я насчет Стрелкова,-с места в карьер начал Куницын.
- А-а,-протянул Кузьма Ильич.-Своим братом отставником интересуетесь. Он заметил, что Куницыну не до шуток, перешел на серьезный тон. - Правда, нынче он нарвался, но это по неопытности.
- А что случилось?-тотчас поинтересовался Куницын.
- Да с одним рабочим - есть у нас такой комбинатор, Клепко фамилия, деталями махнулся.
- Ах, вот оно что!
Куницын пригладил усы, раздумывая, как быть дальше. И без вопросов было ясно, на чьей стороне начальник цеха и что он приблизительно скажет. Но спросить всетаки надо было, и Куницын спросил:
- А хорошо ли это? Нехорошо говорят об этом, об обмене.
- Говорят? - переспросил Кузьма Ильич, будто не понял вопроса.
- Так точно. Поручение выполняю.
- Понятно. - Кузьма Ильич потер лицо, будто проверил, побрит он или нет.-Догадываюсь. Нам этот стиль известен.
- Уж не посетуйте. Поручение выполняю, - повторил Куницын.
Кузьма Ильич неожиданно помрачнел, выпрямился, словно собрался уйти.
- Так вот, передайте этим говорунам: я разрешил обмен. И полковник тут ни при чем.
- Ясно,-пробасил Куницын.-Прошу извинить за беспокойство.
Ему было приятно, что начальник цеха заступился за Стрелкова, где-то в глубине души, вроде бы втайне от самого себя, он ожидал именно этих слов и обрадовался, услышав их.
"А как же я-то?" - возник вопрос.
"Подумаешь, легенда", - отмахнулся Куницын и пошел к выходу.
Детишки высыпали провожать его. Их было четверо.
Все они были приодеты, чистенькие и праздничные. Он не удержался, наклонился и подхватил самую младшую на руки. Она моментально освоилась и, дотронувшись пальчиками до усов, спросила:
- Это меховое?