В комнате родителей послышалось движение. Поднялся отец. Журка тотчас понял, что это он. Отец встает определенно, не рассиживается, не расхажйвается, не потягивается и не зевает. Встанет на ноги и пойдет.
"Да, это ей будет приятно", - подумал Журка и тоже встал.
Отец, увидев его на кухне, кивнул одобрительно.
"А у отца тоже цель,-рассудил Журка.-Его Ганна - его работа".
Это открытие обрадовало Журку. Отец вдруг сделался ближе и понятнее.
Появилась мать. Молча стала возиться у плиты, готовить завтрак.
"Опять не разговаривают",-догадался Журка. Но теперь ссора родителей мало волновала его. Даже смешно было: стоят два взрослых близких человека, молчат, и каждый готовит сам себе завтрак.
Журку одолевало нетерпение. Хотелось скорее броситься на розыски Ганны. Но для этого нужно было пойти на завод, устроиться на работу, получить документик, а уж потом-в справочное.
Мать поставила перед Журкой брызжущую маслом сковородку и сказала:
- Я тебя об одном прошу: не торопись, подумай, еще есть время.
- Ага, - буркнул Журка, лишь бы она отвязалась и не вздумала читать мораль или задерживать его.
Они вышли вместе с отцом и некоторое время шагали молча.
- Поначалу будут трудности, - сказал отец. - Может, не понравится. А ты не отступай. Работа-она слабеньких не любит. Малодушных она презирает. А уж потом, если ты к ней с любовью, то и она... Она тебя на всю жизнь полюбит, такую радость даст... - голос у Степана Степановича потеплел, как будто оттаял.
Журка невольно вспомнил разговор с Ганной: ее голос, ее мысли совпадали с отцовскими.
"Вот бы послушала... Вот бы удивилась... Сразу бы отца зауважала..."
Перед кабинетом начальника отдела кадров отец остановился, снова выпрямился "столбиком". Журка еще никогда не видел, чтобы отец так подтягивался. Это подействовало, Журка тоже вытянулся, как перед ответственной игрой, и шагнул вслед за отцом.
За столом сидел нестарый человек, весь чистый и гладкий, в безукоризненно белой рубашке.
Увидев отца, начальник взглянул не очень приветливо, но затем моментально показал золотые зубы.
- Вот, своего новобранца привел, - сказал отец после того, как поздоровался с завом.-Хочу, чтобы боевым солдатом стал.
- Похвально, - произнес зав таким тоном, будто не похвалил, а обругал отца.
Он все так же, не убирая улыбки, осмотрел Журку, как вещь, которую собирается покупать. Журке от этого взгляда сделалось не по себе, и он невольно ссутулился.
- Школу окончил, а института не выбрал, вот и желает поработать, ума-разума набраться, - объяснил отец.
- Конечно, конечно, - отозвался зав и поправил крахмальные манжеты. Только почему к нам?
- То есть как? - спросил отец, и Журке почему-то стало неловко за него, как будто он провинился в чем-то.
И за себя тоже неловко, потому что из-за него к отцу отнеслись здесь так неприветливо.
- Нечто вроде семейственности получается, - продолжал зав. - Нет, я не против, но другие могут..
- Прошу извинить, - прервал его отец. - Это несерьезный разговор. Парень хочет работать, и ваша задача - поддержать его. Слесаря, станочники нам нужны.
У него даже разряд есть...
- Все ясно, товарищ Стрелков.
Журке стало жаль отца и обидно за то, что их так встретили, и он сказал:
- Да ну, напрочь.
-Что значит "напрочь"?-прикрикнул отец.-Ты будешь здесь работать.
Похудевшее, залоснившееся на скулах лицо его сделалось необычно строгим, такого выражения Журка никогда еще не замечал.
"Вот так, наверное, он и на войне, в ответственную минуту..."
- Я думаю, мне не придется идти к вышестоящему начальнику? -проговорил отец четко и твердо и посмотрел на зава из-под бровей.
- При чем тут вышестоящие началъттки?
- Вы все понимаете. Идем, Журка. Товарищ Хорошевский подумает.
Отец шел впереди нахохлившийся и сердитый. Журка глядел на его крутой, заросший затылок и понимал, что отцу стыдно перед ним за случившееся. "Он ж-е агитировал за работу. Он же не такого приема ожидал".
Журке захотелось ободрить отца, и он произнес:
- Да ладно тебе.
Отец круто обернулся.
- Ты не обращай внимания. Это так. Это временвое.
Окончательное решение в нашу пользу будет. А сейчас пойдем-ка, я тебе настоящих людей покажу.
Журке совсем никуда не хотелось идти, у него было свое дело - разыскать Ганну, но он не мог отказаться, понимая, что отец стремится сгладить недоброе впечатление и просто нехорошо сейчас противиться этому.
Отец взял у Журки паспорт, куда-то сходил и вскоре вернулся с пропуском.
Они перешли дорогу и очутились в большом и гулком цехе. Тотчас со всех сторон раздались всевозможные звуки: что-то позванивало, что-то гудело, что-то ахало, и эхо разлеталось по всем уголкам. Звуки сливались, но не мешали друг другу и не раздражали слух.
Журка вспомнил цех, в котором он проходил практику, и сравнил его с этим, отметив, что там было потише, потеснее, поспокойнее, а может быть, он не замечал ничего вокруг, потому что никогда не оставался один на один с цехом, всегда был с ребятами, они всегда разговаривали, смеялись, разыгрывали друг друга.
Над ними, с мягким шипением, проплывал мостовой кран. Женщина в спецовке поддерживала его за крюк, и казалось, что кран не сам двигается, а это она тянет его, как слона за хобот.
Сравнение рассмешило Журку, и он несколько раз оглянулся на женщину.
- Прими левее,-сказал отец.-Сейчас наш участок будет.
"Очень мне это нужно, мне бы в справочное",-рассуждал Журка, но все так же покорно шагал за отцом.
- Вот он, наш участочек, вот, - повторял отец и вдруг воскликнул:-О! Смотри-ка, кто приехал!
Журка увидел вдали меж станков девушку с высокой прической. Впечатление было такое, будто она держит на голове что-то, как в фильме "Женщины Востока". (Журка прошлой весной смотрел этот фильм.) Это было удивительно и неуместно здесь, в цехе.
"Чего это она?" - подумал Журка.
- Наш бригадир приехала!-произнес отец и ускорил шаг.-Ганна Тимофеевна!-закричал он, протягивая к ней руки.
Тут девушка обернулась, и Журка узнал Ганну. Он напугался и побежал к выходу. Еще не отдавая себе отчета, для чего он делает это и зачем, Журка понимал одно: "Только не тут. Только не при отце".
- Вот хорошо, что приехали, - говорил Степан Степанович, тряся Ганну за плечи.
Она улыбалась в ответ, и вся бригада, окружавшая их, тоже улыбалась.
-Минуточку,-спохватился Степан Степанович.- Я вам хочу представить... Он обернулся. - Где же он?
Извините. Сын со мною был.
Степан Степанович бросился к выходу, но не успел сделать и десяти шагов, столкнулся с мастером. Дунаянц держал Журку за руку и морщил свой саблевидный нос.
- Что ж ты, дорогой, наследника потерял? Бежит.
Спрашиваю, кого ищешь? Молчит. С трудом узнал, что это твое потомство.
- Что же ты?-спросил отец с укоризной и тотчас схватил Журку за локоть и повел за собой.
"Ну, сейчас произойдет,-со страхом думал Журка. - Ну что сейчас будет".
- Разрешите представить: сын мой.
- А мы уже знакомы,-ответила Ганна.
- Вот как?!
- Только вот как зовут его?
- Вот так знакомы, - засмеялся Степан Степанович.
- Я уточнить хочу,-невозмутимо сказала Ганна.
- Виктором,-ответил Степан Степанович, обрывая смех. - А еще Журкой, но это так. Это неофициально.
- Ну, здравствуйте, Витя, - проговорила Ганна и протянула Журке руку.-Я вас так буду звать. Не возражаете?
- Ну да. Это правда.
- Вы тут знакомьтесь, - прервал Степан Степанович, - а я к Кузьме Ильичу зайду.
Кузьма Ильич сидел за своим столом и по привычке чертил толстым ногтем на запятнанном картоне, объясняя свою мысль двум рабочим. Он, не прерывая разговора, приветливо кивнул Степану Степановичу, указал на стул. Вид у него был утомленный, лицо небритое, и оттого начальник цеха казался как бы обуглившимся.