- Вот сукины дети!-воскликнул Кузьма Ильич.- Видно, перепугал ты их до смерти.
- Как бы не удрали. Ты расчета не давай.
- Договорились.
На всякий случай Степан Степанович прошел в отдел кадров к Хорошевскому. Хорошевский, выслушав его, начальственно заметил:
- Их учить надо, а не шутами выставлять.
- Их воспитывать надо, - возразил Степан Степанович.
- Но я говорю о методике.
- Методика проверенная.
- Нет, нет. Вы так мне всех слесарей разгоните.
Надо ж быть чутким.
- Чутким!-разозлился Степан Степанович.-Чуткость, доведенная до равнодушия...
Ученики заявились к десяти часам, и то лишь двое:
Боб и Мишель.
- Где третий? - спросил Степан Степанович.
- Болен. Мы как раз у него были.
- Приступайте к работе.
Степан Степанович уловил, что без третьего, без Кольки Шамина, они робеют и тушуются.
Однако эти робеющие оказались не такими уж безобидными. Через какие-нибудь час-полтора, когда на них перестали обращать внимание, они вновь дружненько смылись.
- ПНУ! -услышал Журка.
Из-за станка высунулись головы Боба и Мишеля, белесоватая и черная.
Журка помедлил, остановил станок, подошел к ним.
- ПНУ, - повторили они.
- А ну-ка. Напрочь. И чтоб больше не совались.
Мишель и Боб не приняли всерьез слова Журки.
- Брось. Хиляй. Покурим.
Тогда Журка взял их за плечи и столкнул так, что оба крякнули.
- Понятно? Клоуны!
Они молча удалились и больше не подходили к Журке.
- А где ребята? - спохватился Степан Степанович.
Медведь пожал плечами.
Степан Степанович нашел их в курилке, скомандовал:
"Идите".
- Конвоируешь?! - не выдержал Клепко. - Нянька будь здоров. Гляди, они у тебя станок утащат...
Колька Шамин явился на третий день, ни слова не говоря, протянул Степану Степановичу бумагу.
- Справка от эскулапа.
- Сдашь в канцелярию.
Колька был на удивление послушен, встал к станку, выполнял все, что говорил Степан Степанович.
После работы бригадир велел всей бригаде собраться в скверике.
- Сегодня работали неплохо,-проговорил Степан Степанович таким тоном, каким, бывало, разбирал тактическое учение.-Но еще медленно, еще много времени теряем напрасно. Там секунда, там минута-набирается Десяток, а то и больше. А наш рабочий день состоит не Только из часов, но и из минут.
- Неужели? - съязвил Колька Шамин.
Степан Степанович хотел резко оборвать его, но сдержался, перешел к главному:
- Слушайте, ребята, вы ж получали всего ничего, По двадцать рублей в месяц. Я гарантирую вам приличрый заработок.
- Вы ж сами отказывались от общего наряда,- вставил Колька.
- Я - это другое дело... И вообще старшего не обсуждают.
Он посмотрел на парней строго. Колька понял: спорить глупо, как бы там ни было, перед ним герой войны, такой же, как отец его. Он замолчал. И всю неделю молЧал, слушался, делал то, что приказывали, только изредка перемигивался с дружками, строил рожи, над которыми те хохотали до слез.
"Пусть, - думал Степан Степанович. - Молодежь.
Повеселиться хочется". В душе он был доволен ребятами. "А говорили: "не могут". А говорили: "сачки".
В конце недели сдавали продукцию. Степана Степановича неожиданно вызвали в ОТК. Семьдесят процентов шин, прошедших через руки учеников, оказались запоротыми. Отверстия с перекосом. Сверловка не соответствовала заданному размеру.
* * *
Коммунисты собрались в красном уголке. Пристроились кто как мог. Одни на уголках стола уселись. Другие бринесли с собой "персональные кресла"-железные коробки из-под деталей. Многие не успели перекусить, тут же ели, уложив бутерброды и бутылки с кефиром на колени.
Пришел Песляк, с ним несколько человек, среди них - Куницын.
Коммунисты притихли, понимая, что так, по-пустякам, секретарь парткома не появится.
Собрание открыл Дунаянц и сразу же предоставил слово Песляку.
Песляк помедлил, оглядел собравшихся строгим взглядом. Это был его излюбленный прием. Не спешить.
Подготовить внимание, создать видимость, что сказано будет такое, чего нельзя не выслушать.
- Уж извините,-начал Песляк негромко, тише, чем говорил обычно, чтобы люди не только слушали, но и вслушивались в его слова. - Обеденный перерыв маленько порчу. А вы ешьте, товарищи. Это не помешает. Получится вроде товарищеской беседы за столом. Приятного вам аппетита.
Он почувствовал, что начало понравилось. И опять замолчал. Сейчас следовало еще больше усилить внимание.
- Вот какое дело, - произнес он в раздумье, словно и в самом деле не знал, о чем говорить. - Партийный комитет хотел бы посоветоваться с вами. Да, именно посоветоваться...
"Куда он гнет?"-думал Степан Степанович, предчувствуя, что с приходом Песляка связана какая-то неприятность, и не представляя еще, откуда ждать ее, к чему готовиться.
- Разрешите сразу перейти к конкретным фактам, - продолжал Песляк так же негромко. - Ваш цех в основном работает неплохо. И рабочий коллектив в целом хороший. Но в последнее время... - Песляк глубоко вздохнул, поморщился, всем своим видом показывая, как ему неприятно говорить о нехороших фактах. - К сожалению, в вашем цехе участились случаи, порочащие высокое звание рабочего человека. Отказы от нарядов.
Обмен деталями. "Кроссы" по цехам и, наконец, небывалый в истории завода случай-"пробег автокара"...
- Ну скажи! - произнес Куницын свое любимое восклицание, и все услышали его, зашевелились, отыскивая глазами того, кто сказал эти слова.
- И скажу. Затем и пришел,-проговорил Песляк командным тоном.
И этот резкий переход от спокойной и бесстрастной речи к командному тону, как он и полагал, еще сильнее насторожил аудиторию.
- Скажу, как это мне ни больно, как ни неприятно... Особенно много нареканий за последнее время на товарища Стрелкова.
Наступила тишина. Коммунисты смотрели на Степана Степановича.
Степан Степанович выдержал эти взгляды. Он еще не успел осмыслить, что происходит и в какой степени это касается его.
- Вот так, товарищи. Как ни странно, именно на Стрелкова...-повторил Песляк тем извиняющимся тоном, который как бы говорил: "Я тут ни при чем. Что есть - то есть".
- От кого?-спросил Кузьма Ильич. Спросил специально, чтобы слышали и знали: руководство цеха к этим "сигналам" отношения не имеет.
- Не от меня же,-быстро ответил Песляк, уловив коварный смысл этого вопроса. - Я как раз и пришел выяснить, так ли это? Лично в моей голове не укладывается: Стрелков-и нарушения. Заслуженный человек, полковник в отставке...
- И у нас не укладывается, - не удержался Дунаянц.
- Мы его встретили как подобает, - продолжал Песляк, не обратив внимания на задиристую реплику парторга цеха. - Статью, портрет напечатали в многотиражке. Помните?
- Помним,-отозвались коммунисты.-У чужого станка.
- Хотели авторитет создать. Как бы вексель выдавали, надеялись, что товарищ Стрелков оправдает наше доверие... А он... Деталями поменялся.., Молодежь портит...
- Вас неправильно информировали,-все-таки вмешался Дунаянц.
- Затем и пришел, чтоб на месте решить. - Песляк повернулся всем корпусом к Стрелкову: - Товарищ Стрелков, быть может, вы проясните?
- Если разрешите.-Степан Степанович как-то даже и не воспринял весь разговор серьезно. И сейчас, встретившись глазами с Песляком, он подумал не о себе, а о нем и в душе посочувствовал ему, как сочувствуют больному или инвалиду.
- Давайте только честно, прямо, по-военному,- проговорил Песляк, словно и в самом деле хотел подбодрить его, как необстрелянного солдатика.
Степан Степанович заметил огонек папиросы, блеснувший в дальнем углу, и различил лицо Клепко.
"Ах, вот оно что..."-подумал он и тотчас в уме связал слова Песляка и это лицо. И вдруг заволновался, начал совсем не так, как собирался: