- Я, товарищи, действительно полковник. Ушел в отставку по рапорту. И к вам-добровольно. Сам настоял на этом. Мне и должности давали, и другую работу предлагали. А я не захотел. Это трудно объяснить.
Как бы сказать? В общем, в родные места в конце жизни каждому съездить охота. Вот что-то похожее. Захотелось с юностью свидеться. Любил я слесарное дело. С него и в армию ушел. Да и другой гражданской специальности у меня нет.
- Один вопрос, - прервал Песляк.-Вы нарядом с бригадой Пепелова поменялись?
- Нет. Я поменялся деталями с товарищем Клепко.
- Но это уже уточнение, - сказал Песляк. - Важно, что был такой факт. Был?
- Да,-подтвердил Степан Степанович, Детали, расценки были больным местом цеха.
Народ зашумел.
- На жирненькое потянуло.
- Он ухватит. Привык к власти.
Степан Степанович смотрел на Песляка, ожидая, когда тот наведет порядок. Песляк стоял высокий, солидный, довольный собой. И вдруг он начал уменьшаться в глазах Степана Степановича, точно он посмотрел на него в перевернутый бинокль, начал как бы таять на глазах: настолько ясны стали его намерения, его задача.
"А я-то думал - фигура".
- Это недоразумение,-произнес Степан Степанович, сдерживая возмущение. - Я все объясню.
Но Песляк прервал его:
- Может, лучше ваши товарищи выскажутся... Чтобы всем было ясно...
"Не хитри, - подумал Куницын, молча наблюдавший за ходом собрания и все понимавший.-Злопамятный, опасный ты человек... И хорошо, что я ухожу. Правильно". Ему не терпелось сказать все, что он думает и знает.
Но как в его положении это сделать?
- Вот товарищи Пепелов или Клепко. Пожалуйста, - предложил Песляк. Пусть они выскажутся.
Из дальнего угла протиснулся Клепко, передернул щекой и губами, будто муху спугнул.
"Так оно и есть",-подумал Степан Степанович и как-то сразу успокоился. К нему пришла присущая ему шутливость.
- Давайте сюда,-предложил он.-Тут повиднее...
Клепко стрельнул на него злым взглядом и произнес хрипловато:
- Был факт. С реостатами... Поменял, а потом... - он хотел сказать, как все узнали об этом и как корили его за ловкачество, но вовремя понял, что многие об этом знают, и перевел на другое:-А потом расценки сбил, будь здоров...
- Он внес рацпредложение, - вставил Кузьма Ильич,
- Мы свидетели, - с места поддержала Ганна.
- Тебя ж не было, - отговорился Клепко.
- Я был. Дайте слово, - попросил Сеня Огарков.
- Ас молодежью? - спросил Песляк, жестом велев Клепко идти на место.-А "кроссы" по цехам? А "пробег автокара"? Разве этого не было?
- Было,-признался Степан Степанович.-Я с малолетства люблю кроссы. Хобби у меня такое.
Шутка понравилась. Собрание засмеялось.
- Шутить можно, товарищи,-сказал Песляк.-Но тут партсобрание. Вопрос-то серьезный.
Все притихли. Было слышно, как Кузьма Ильич поглаживает лицо и щетина на бороде потрескивает под его рукой.
- Я желаю,-донеслось из дальнего угла.
К столу протискивался Георгий Фадеевич. Песляк вспомнил неприятный разговор с ним в парткоме, хотел воспрепятствовать выступлению, но было уже поздно.
Георгий Фадеевич стоял у стола, и аудитория приготовилась слушать его. - Геогрий Фадеевич заложил руки за спину, потом переложил на живот, будто нашел для них удобное место, и сказал негромко:
- С расценками у нас, конечно, безобразие. Один вал чуть покороче другого, а цена...
- Так это ж не из той оперы, - прервал Песляк.
- Отчего же? - не смутился Георгий Фадеевич. - Все из одной. И если вы уж дали слово, то не нарушайте демократию. Она у нас у всех одна -у начальников и у рядовых коммунистов.
Собрание одобрительно зашумело.
- Так вот... - невозмутимо продолжал Георгий Фадеевич. - Вы б лучше этими вопросами занимались, а не высасывали из пальца.
- То есть как?! - повысил голос Песляк.
- Да очень даже и просто. - Георгий Фадеевич поклонился Песляку, что должно означать: "мы не глупее тебя - видим".
"Его не только я раскусил",-подумал Куницын и рассмеялся, будто закашлялся.
Песляк окинул его сердитым взглядом, но не сказал ни слова, уткнулся в свои бумаги, для виду разложенные перед ним.
- Что, мы не видим? - продолжал Георгий Фадеевич.-Мы ж знаем, кто чем дышит. Этот полковник.
он ведь что? Он коренной работяга. На кой хрен ему наш завод, наша грязь, ежели бы...
Степан Степанович почувствовал комок в горле и отвернулся.
- И на кой хрен ему эта зелень, сачки... Да что, мы не видим, как он за ними гоняется...
Тут опять зашумели все разом.
- Видели.
- Знаем.
- Терпенье надо иметь.
- Пора,-быстро проговорил Кузьма Ильич, точно обрадовавшись повороту собрания и в то же время желая помочь секретарю парткома выбраться из неловкого положения, в которое, впрочем, он попал по доброй воле. Обеденный перерыв кончился. Работать, товарищи.
Песляк мысленно поблагодарил начальника цеха, встал и, приняв невозмутимый вид, закруглился:
- Ну что ж, товарищи коммунисты... Коль так, то действительно нас неправильно информировали... А то, что поговорили по душам,-неплохо... Желаю вам всем и вам лично... - Он повернулся к Стрелкову, намереваясь пожать ему руку, но Степан Степанович уже направлялся к выходу.
* * *
Кузьма Ильич тронул Степана Степановича за плечи.
- Зайдем ко мне.
Курили. Молчали.
- Хорошо еще, что о браке не успели доложить, а то бы... - после долгого молчания произнес Степан Степанович.
- Доложат,-отозвался Кузьма Ильич.-Будь ко всему готов.
- А вы-то как?
- Да все так же...
- Наверно, в душе раскаиваетесь, что меня бригадиром сделали? - спросил Степан Степанович. - Сами настояли.
- И правильно,-подтвердил Кузьма Ильич.-Ты только не вздумай... в смысле отказываться.
- Теперь не отступлю.
Кузьма Ильич одобрительно кивнул.
- А как быть с браком? - спросил Степан Степанович.
- Подумаем.
- И я тоже приму меры. Больше следить буду. Проверять чаще.
- Ты упрости,-посоветовал Кузьма Ильич.-Дай каждому по одной операции.
- Так у Ганны... И я хотел...
- Вот и делай... А главное, не вздумай...
- Об этом и говорить нечего... Отступать не приучен...
Домой Степан Степанович шел с двойным чувством:
приятно было, что не только начальство цеха, но и товарищи поняли его и большинство на его стороне, но и досадно, что Песляк недоволен им, проверяет, и, конечно;
у него есть основания сомневаться в бригадирских и воспитательских способностях Степана Степановича: дело-то пока идет плохо, мальчишки-то брак выдали...
Нина Владимировна встретила его хмуро. И по тому, как взлетели брови, Степан Степанович понял: предстоит неприятный разговор.
Он еще попробовал оттянуть время, зашел в ванную комнату, долго мылся. Но это не помогло.
Нина Владимировна сидела за столом и ждала его выхода.
- Ты действительно бегаешь по заводу вдогонку за мальчишками? спросила она, глядя на Степана Степановича исподлобья.
Он медлил, сдерживая раздражение, вызванное ее вопросом, ее непривычным вмешательством в его дела. Он чувствовал, что после всего именно сегодня может не сдержаться и произойдет серьезная стычка. Он не хотел лишних тревог и волнений.
- Я тебя спрашиваю.
- Да. Было.
Степан Степанович ожидал крика, обычной вспышки, упреков и оскорбительных слов. Но Нина Владимировна сказала необычно сдержанно, почти шепотом:
- Что же это? За что семью позоришь?
Этот ее полушепот подействовал на него сильнее всякого крика, он был как бы новым оружием, против которого Степан Степанович не нашел еще защиты.
Он не понимал, что такое произошло и что могло так обидеть ее.
А произошло вот что. Сначала Нина Владимировна надеялась, что вся эта блажь с работой на заводе пройдет, муж сам убедится в бессмысленности своей затеи.