Социологи пока еще не пришли к единому мнению по поводу постмодернизма: что это — новая философская система или просто реакция на модернизм. Если постмодернизм — это новая философская система, значит, нам, скорее всего, придется еще долго иметь с ним дело. С другой стороны, если это всего лишь реакция на модернизм, значит, мы находимся в состоянии перехода к чему–то еще — вот только чему именно? На данный момент можно с уверенностью сказать, что мы движемся прочь от модернизма, только пока точно неизвестно — куда.
Учитывая отсутствие единства по поводу постмодернизма в научных кругах, нам, видимо, следует рассматривать его не как полноценную, законченную философию, но как состояние или процесс, в котором обретают себя более молодые поколения. Эти поколения реагируют на крайности модернизма. Они обретают свою самобытность, свое лицо в отрицании. Новое поколение пока еще не нашло себя в чем–то созидательном. Поэтому далее я попытаюсь описать, в какой точке мы сейчас находимся, а не сформулировать полноценный набор идей, которые будут направлять сознание людей в течение грядущих десятилетий или даже столетий.
Как мы уже увидели, истина для постмодернизма не содержится ни в науке, ни в Библии, ни в церкви. Истину нужно искать во всякой всячине, в деталях и фрагментах, через взаимоотношения и обмен мнениями. Поэтому постмодернизм сигнализирует о кончине единственного, универсального, всеохватывающего мировоззрения. По словам Алистера Макграфа, постмодернисты отличаются «некоей культурной восприимчивостью без абсолютов, твердых убеждений или оснований, которая находит удовольствие в плюрализме и расхождениях»[8].
Одна из причин, почему постмодернизм так недоверчиво относится к истине, состоит в убеждении, что все, что человек знает и во что он верит, есть продукт его опыта и культурной среды, в которой он вырос. Истина зависит от времени, она субъективна. Она определяется авторитетными фигурами, которые решают — когда, как и что надлежит учить и познавать. Знание перестало рассматриваться как источник силы, но теперь сила определяет знание. На основополагающие вопросы нельзя дать определенный ответ. Поэтому постмодернисты относятся скептически ко всякому, кто заявляет, что знает, как «правильно» мыслить или поступать. Многие оставили поиск истины и довольствуются тем, что интерпретируют свои разного рода переживания.
Как уже отмечалось выше, сейчас люди больше доверяют сообществу, нежели идеям, которые когда–то эти сообщества скрепляли. Это в какой–то мере реакция на индивидуализм, присущий модернизму. Когда люди считают, что они вольны жить в соответствии со своими нуждами и желаниями, неизбежным итогом такой установки становятся насилие, эксплуатация других людей и уничтожение окружающей среды. Но и это еще не все. Культура, для которой свойственна зацикленность на своем «я», порождает отчужденность и одиночество. А ведь плохо человеку одному (см. Быт. 2:18)! Постмодернисты стремятся найти равновесие между индивидуализмом и нуждами общества в целом. Они хотят возродить чувство общности и общественные ценности.
С идеей сообщества как средства достижения истины тесно связана идея «истины в рассказе». Если модернизм полагался на утверждения и четкие логические выкладки, то постмодернизм придерживается более «эмоционального» подхода к истине. Истина передается в рассказе, в повествовании, которое каждый может понять и применить на своем уровне. Свобода самовыражения позволяет всем, а не только экспертам, быть учениками и учителями истины. Такой подход к истине более гибок, чем объективные и стандартизированные тесты модернизма. Он не ограничивает себя какими–то строгими рамками. Путем обмена мнениями «истины», которых придерживаются отдельные члены сообщества, постепенно становятся «истиной» всего сообщества.
Переходный период
Подводя итог, можно сказать, что постмодернизм смотрит на самоуверенные претензии модернизма всего лишь как на исторически обусловленную конструкцию и ценит их не выше, чем ограниченные и недалекие «достоверные данные» премодернистских или незападных культур. Как «примитивные» культуры были уверены в своей «правоте», потому что не видели общей картины мира, точно так же и модернизм черпал свою уверенность в том, что ограничивал свою доказательную и герменевтическую базу, одни свидетельства принимая к рассмотрению, а другие — нет.
8
Alister Е. McGrath,