Негромко переговариваясь, мы покидаем отель. Странная смесь облегчения и сожаления – вот то, что, наверное, чувствует большинство из нас. Меня удивляет то, что Эстелла не спорит с намерением покинуть остров, спокойно идя рядом с остальными и неся набитый вещами рюкзак. Я лавирую между ребятами, подбираясь к ней, и тихо говорю:
– Прости.
– Забыто.
Я сомневаюсь в том, что это так просто, но Эстелла поворачивает голову и искренне улыбается. С души спадает камень.
Мою ладонь перехватывает Джейк, заставляя меня чуть отстать от остальных. Когда мы возобновляем движение вперёд – рука об руку – он произносит:
– На секунду тебя оставить нельзя, как ты уже липнешь к Саре Коннор.
– Ревнуешь?
– Кто знает?
Мы идём в молчании вдоль пляжа, всей компанией оставляя ворох следов на белом песке. Возможно, вдоль берега идти дольше, но, кажется, безопаснее, чем пробираться всей толпой сквозь джунгли.
Вскоре «Небожитель» остаётся позади, а я оглядываюсь назад до последнего. Я должна радоваться, разве не так? И, кажется, даже действительно радуюсь… Сложно понять, потому что какая-то непонятная тоска царапает грудную клетку изнутри.
Дрон пролетает рядом с моей головой.
– Эй, Принцесса Лея, как насчёт прогноза погоды? – протягивает Джейк, провожая дрон взглядом. Ирис не отвечает.
– Ирис, думаю, он говорит с тобой, – усмехаюсь я.
– Моё имя не «Принцесса Лея», – возражает Ирис, когда голограмма проявляется.
– Это потому, что ты голограмма, – поясняет Джейк, – и она тоже была голограммой в одной сцене… А, чёрт, если ты не понимаешь отсылок, как я вообще могу придумать для тебя прозвище?
– Прозвище принято, – сообщает Ирис, – сканирую погодные условия. Температура воздуха – девяносто один градус по Фаренгейту*. Вероятность осадков – ноль процентов. Влажность воздуха – семьдесят процентов. Давление – тридцать целых одна десятая дюймов ртутного столба. Видимость – шесть целых две десятых мили.
– Превосходная погодка для морского путешествия, – замечает Джейк.
– Куда именно мы поплывём, когда найдём яхту? – уточняю я. Наверняка они с Шоном успели обсудить этот вопрос накануне. И моя догадка подтверждается, потому что Джейк с готовностью отвечает:
– На северо-восток. До Санто-Доминго около двухста пятидесяти миль. Если хоть одна из тех огромных яхт будет в гавани, то мы легко преодолеем это расстояние.
– Эй, Джейк? – Диего притормаживает, поравнявшись с нами. – Ты же был военным. Скажи, что будет, когда мы туда доберёмся? Я имею в виду, если вся эта ерунда с путешествиями во времени настоящая, то нас, наверное, поместят в карантин?
– Скорее уж в психушку, – замечает Зара.
– А вдруг мы попадём во времена Второй мировой, и нам придётся убить Гитлера? Всегда хотел убить Гитлера, – это, конечно, встревает Крэйг.
– Расслабьтесь, – протягивает Джейк. – Скорее всего, мы просто нарвёмся на береговую охрану. А они либо отпустят нас, либо бросят в тюрьму до конца наших дней.
– Марикета, скажи мне, что он шутит, – просит Диего.
Я только пожимаю плечами.
– Мари, зачем ты пожала плечами? Что это значило? Это не помогает! – в голосе Диего явно слышна подступающая истерика.
– Я правда не имею понятия, – честно говорю я. – Если этот остров действительно представляет собой то, что мы думаем, то все ведомства на свете захотят знать то, что узнали здесь мы.
– И, вероятнее всего, им это не понравится, – добавляет Джейк.
– Как в кино про теории заговора, – бурчит Диего. – «Враг государства», кажется.
Я слышу, как Алистер бурчит себе под нос:
– Как я только мог оказаться настолько глупым?..
– Что ты имеешь в виду? – настораживается Грейс.
– Я вообще не должен был отправляться сюда, – огрызается Алистер. – Почему я позволил сделать это с собой? Как я мог считать, что моя жизнь каким-то образом станет лучше после того, как я попаду на этот остров? Чего я ожидал? – его голос становится из раздражённого печальным. – Следовало просто принять жизнь такой, как она есть.
– Легко сказать, бро, – грустно говорит Крэйг.
– Могу сказать о себе то же самое, – сообщает Грейс. – Я хотела чего-то нового, но… истина состоит в том, что не стоит раскачивать лодку, в которой плывёшь.
– Не совсем согласна, – возражает Зара. – Стоит просто понимать границы дозволенного. Или окажешься под наблюдением ФБР.
– Я просто хочу вернуться домой, к своей привычной жизни, – вздыхает Мишель.
– Да бросьте, ребята, – отмахивается Шон. – Неужели всё, что с нами произошло, не заставило вас почувствовать себя другими людьми?
– Как же я устал от воодушевляющих речей, – закатывает глаза Джейк.
– Да ладно вам. Мой тренер всегда говорил, что из всего, что происходит, можно извлечь полезный опыт, – отмахивается Шон.
– Твой тренер был ростом три фута и говорил это с мотивационного плаката? – скептически ухмыляясь, уточняет Джейк.
– И это говорит мне парень, который принимает советы только от чувака по имени Хосе Куэрво, – беззлобно бурчит Шон.
– Кстати, о Хосе, – улыбается Джейк. – Если кто-то из вас, детки, вдруг окажется на Коста Рике, найдите меня. Будет весело. Мне.
Пока мы двигаемся дальше, я замечаю, что Джейк становится всё мрачнее с каждым нашим шагом. Но я ничего не успеваю спросить, поскольку гавань простирается перед нашими глазами. Гавань, вдоль берега которой даже издали видно поднимающиеся в небо столбики чёрного дыма.
Грёбаное дежавю!..
Вдоль пристани догорают умирающие яхты, каждая стоимостью в несколько миллионов долларов.
– Лейла, это совсем не похоже на ту фотографию, – мрачно говорит Радж.
Кристально-голубая вода бухты кажется ещё ярче на фоне покорёженного металла и полусгоревшего дерева.
Шон выходит вперёд, в отчаянии падая на колени.
– Как? Кто? Зачем?
– Сначала – мой самолёт. Теперь – это? – раздражённо шипит Джейк, пиная бортик деревянной пристани, словно он один во всём виноват.
– Кто-то явно пытается заставить нас задержаться, – сквозь зубы произносит Эстелла.
– Видите? Я об этом и говорил! Вот что мы получаем за все наши благие намерения! – голосом проповедника-сектанта вещает Алистер.
Грейс всхлипывает.
– Алистер, будь любезен, потрудись заткнуться, ты пугаешь Грейс, – бормочет Мишель. Происходит чудо, и Алистер действительно затыкается.
Я не свожу взгляда с Шона, всё ещё стоящего коленях. На его лице – выражение полнейшего отчаяния. Такое выражение, будто он только что… сдался.
– Поднимись, нахрен, на ноги, Шон Гейл! – выкрикиваю я, стремительно подходя к нему ближе.
– Мари…
– Я не признаю поражения! А ты?
Мне бы ту уверенность, с которой я ору на Шона.
– А может быть, стоит? – протягивает Джейк.
– Нет. Я не такой человек, – возражаю я, чувствуя прилив сил. – А ты – такой, Шон Гейл?
Отчаяние на лице Шона сменяется решительностью. Он поднимается с колен и коротко отвечает:
– Нет.
– Всё это здорово, – тихо говорит Мишель, подойдя ближе. – Но что, на самом деле, нам теперь делать?
– Я знаю, чего мы делать не будем. Мы не сдадимся, Мишель. Здесь, – он обводит рукой гавань, – должны быть ответы. Мы можем попытаться выяснить, чему именно противостоим.
– Вы его слышали! – ревёт Крэйг. – Разделимся и ищем… что угодно!
В полном молчании все подчиняются, разбредаясь по пристани. Снежок трётся о мою ногу. Я быстро подхожу к Диего, склонившемуся над чем-то чуть в стороне.
– Смотри, – он протягивает мне находку. Это странно знакомая папка, и я тяжело вздыхаю, заранее зная, что в ней найду.
Из папки, конечно, выпадают досье. Диего в изумлении смотрит на верхнее – на нём фотография Куинн.
Я поднимаю выпавшие анкеты.
– Что это такое? Сильно сомневаюсь, что персонал «Небожителя» проверяет каждого из постояльцев… – задумчиво протягивает Диего.
Я отмалчиваюсь.