Сила струится сквозь всё моё существо, и всё это длится не более доли секунды, а потом время застывает вокруг меня. Я смотрю на Лундгрена и вылетевшую из его оружия гранату, смотрю на готовых выстрелить Арахнидов, на замерших друзей…
«Ты должна спасти их любой ценой».
Окей, Вечное, я тебя поняла.
Я делаю несколько шагов вперёд, и в абсолютно ваккумной тишине грубые каблуки на моих ботинках стучат по кафельному полу почти оглушительно.
Я не знаю, откуда мне известно, что делать, и уж тем более не знаю, неужели Ваану действительно одобряет мои действия – но какая разница? Заряд, выпущенный из гранатомёта Лундгрена, повинуясь моему желанию, разворачивается обратно. Я перевожу взгляд на целящихся в нас Арахнидов…
– Отдохните-ка в шахтах, – шепчу я, и с ними происходит то же самое, что с Укжаалем и Анахронистами, в которых в разломе стрелял Рурк – они растворяются в воздухе, и я смеюсь, опьянённая собственной мощью. Прежде, чем запустить нормальный ход времени, я вдруг перевожу взгляд на Джейка. На отражающуюся в его глазах решимость, на упрямо сжатые губы – и понимаю, что это не может закончиться так. Если сейчас Лундгрен погибнет, то у Джейка и Майка может никогда не быть шанса восстановить справедливость.
Я разворачиваюсь обратно к Лундгрену и, направив заряд в стеклянную крышу атриума, отбрасываю гранотомёт в сторону. Подхожу ближе к Лундгрену, прикасаюсь к его экзоскелету – и обмундирование издаёт слабый треск от пущенного по нему заряда тока.
Я возвращаюсь на своё место, и каждый шаг отдаётся тупой болью во всём теле, словно из меня выпили все силы, словно воздух вокруг меня загустел, и мне приходится пробираться сквозь него, как через желе.
И время начинает свой привычный бег до того, как я успеваю повернуться. Я слышу, как усиливается пущенный по экзоскелету Лундгрена ток, как он кричит от боли, а потом мои колени подгибаются, и я мягко окунаюсь в непроглядную тьму.
Последнее, что я слышу, прежде чем вырубаюсь – эхо мужского раскатистого смеха.
Резкий запах нашатырного спирта под носом возвращает меня в сознание. Я открываю глаза и вижу склонившуюся надо мной Мишель, а за ней с трудом разглядываю обеспокоенные лица друзей. Джейк сидит рядом со мной на полу и держит меня за руку.
– Пиздец ты бледная, сестрёнка, – замечает Крэйг.
Я приподнимаюсь на локте и щурюсь, оглядывая атриум. Лундгрен лежит без сознания, от его экзокостюма всё ещё исходят искры, а Арахнидов вокруг нет. Всё пространство усыпано осколками.
– Что произошло? – нервно заламывает руки Куинн. – Только что раздался выстрел, а потом взорвалась крыша, Лундгрен упал в конвульсиях, а ты лежала на полу…
– Скажем так, – я выдавливаю слабую улыбку, – Ваану помог мне… предотвратить ужасную вещь.
Я перевожу взгляд на Майка, который стоит на том же месте, что прежде, тупо глядя перед собой – туда, где было дуло направленного на него гранатомёта.
– Ты что, Марикета, – тихо говорит он, заметив мой взгляд, – типа, жизнь мне спасла?
– Типа того, – устало подтверждаю я.
– Я… Спасибо, – он качает головой, словно не верит в то, что снова выбрался из объятий смерти, – пиздец я везучий, да?
– Вы, – выдыхает Эстелла, переводя взгляд с Майка на Джейка и обратно, – два конченных дебила. Зачем вы провоцировали этого, – она кивает на Лундгрена, – мудака? Вам так сильно хотелось, чтобы он закончил начатое и грохнул вас?
Джейк помогает мне встать, и мои колени немного дрожат. Он сжимает мою ладонь, и я молча утыкаюсь лбом в его плечо – ставший родным и привычным запах дыма от его куртки врывается в ноздри, и с каждым вдохом ко мне потихоньку возвращаются силы. Нормальные, физические, а не те, с помощью которых я наворотила дел.
– Но ведь не грохнул же! – возражает Майк. Я поворачиваюсь к Эстелле – она тяжело дышит, глядя на него с неподдельной яростью.
И в этот момент случается то, что обязательно должно было произойти, – Эстелла преодолевает несколько шагов, отделяющих её от Майка, и, запустив ладонь в его волосы, целует с такой страстью, что мне кажется, даже воздух трещит.
Или это экзоскелет Лундгрена, хрен его знает.
– Если мы переживём эту херню, – произносит Майк, когда она отрывается от его губ, – я пойду за тобой хоть на край света, Валькирия.
– Теперь он заговорил цитатами из «Сумерек», – бормочет Диего, и я не могу сдержать истеричного смешка.
– И снова я не хочу вмешиваться, – раздаётся раздражённый басок Шона, – но мы тут, блядь, собирались спасать мир! Может, для вот этого всего, – он указывает на по-прежнему сплетающихся в объятиях Эстеллу и Майка, – найдётся более подходящий момент?
– Не-а, – качает головой Мишель, подходя к нему и беря его за руку, – не найдётся.
Крэйг тем временем подбирает отброшенный в сторону гранатомёт. Что ж… Это может пригодиться.
По лестнице в восточном крыле мы благополучно поднимаемся на крышу, где царит настоящий хаос. Жуткий ветер грозит снести нас с крыши, и воронка над нами, кажется, становится ещё больше. Механизм Омега стоит точно под центром воронки, в ладони – кристаллы, которые Рурк забрал на дне разлома. Я на долю секунды как будто отключаюсь, завороженная их отчаянным сиянием.
– Никакого давления, – произносит Диего, – но, по-моему, это реальный конец света, ребята.
– Боже… что это? – бормочет Грейс.
– Временное пространство – на самом деле куда более хрупкая вещь, чем кажется, моя дорогая, – раздаётся спокойный голос Рурка за нашими спинами. Мы с ребятами оборачиваемся к нему, словно по команде. – Словно плотная на вид ткань… Достаточно сделать большую дырку, и всё будет разорвано в клочья. – В руках у ублюдка бокал с мартини, и он выглядит так, словно только что сбежал со светского раута. – Скажите-ка мне, миссис Маккензи, – он внимательно смотрит на меня, и я честно не понимаю, откуда он мог узнать о церемонии в Элистель, – верите ли Вы в судьбу?
– Я верю в то, что мы надерём тебе задницу, – бросаю я, чувствуя себя всесильной – но не из-за энергии Ваану, а из-за того, что мой муж крепко сжимает мою ладонь.
– О, – Рурк выглядит слегка разочарованным моим ответом, – я понимаю, что ты не доверяешь мне, Марикета. Но ты должна признать тот факт, что я ни разу не пытался уничтожить тебя…
– Ни разу не пытался! – фыркает Зара. – О, ну да, ни разу. А как насчёт того, что ты приказал Лейле застрелить всех нас? И это только первое, что приходит в голову!
– Всё это время, – Рурк упорно игнорирует её, – я пытался помочь тебе, Марикета. Помочь тебе осознать силы, которые кроются в тебе. Обуздать их.
– Во мне ничего не кроется, – отрезаю я. – Пошёл ты, Эверетт.
Вперёд выступает Эстелла, её ладони сжаты в кулаки.
– Послушай-ка, урод, – шипит она, – я бы хотела сказать тебе пару слов, прежде чем…
– Ирис, – Рурк поворачивается к материализующейся голограмме, не слушая, что говорит Эстелла, – запусти протокол 8091.
Ирис мерцает, и в следующее мгновение Омега оживает – он совершает прыжок, от которого трясётся пол под нами, и оказывается рядом с нашей компанией – и прежде, чем я успеваю хотя бы испугаться, свободная рука робота поднимает Эстеллу над землёй. Майк дёргается в её сторону, но, кажется, Омега не причиняет ей вреда, только затаскивает её в открытую кабину на голове робота, плотно закрывая за ней стеклянную дверь.
– Моя дорогая, – нараспев произносит Рурк, – ты такая сильная. Юная. Необузданная. Сколько в тебе мощи и крепости духа! Ты истинная Рурк, Эбби.
– Что?
Это единственное слово повторяется эхом из уст каждого из нас, и громче всего оно слетает с губ побледневшей Эстеллы.
– Что ты сейчас… Что?! – кричит она.
– Я очень любил Оливию, – просто говорит Рурк, – и, думаю, она тоже любила меня… По-своему. Я сожалею о её смерти каждый день… Правда, сожалею.
– Ложь, – отрезает Эстелла, – это ложь!
– Разве, Эбби? Что ты вообще знаешь о своём отце? Что тебе рассказывал этот глупец Николас?