– Кто, блядь, такая эта Эбби? – громко спрашивает Крэйг.
– Эбби, – бормочет Эстелла, – это я Эбби. Эбигейл Эстелла Монтойя.
– Эбигейл Эстелла Рурк, – поправляет Рурк. – Брось, моя звёздочка, ты же давно это подозревала. Ты была зачата на этом острове, хотя я долгое время не подозревал даже о твоём существовании. Лив была очень умной женщиной. Умной и хитрой. Но речь не о ней. Видишь ли, моя звёздочка, я выяснил, что по вполне очевидным причинам я не могу выступать энергетическим донором для этого проекта. И, поскольку для этого требуется моя ДНК… Эта честь выпала тебе.
Эстелла зажимает ладонями рот, её глаза кажутся совсем огромными на побледневшем лице, и в следующее мгновение она теряет сознание. Внезапно происходит что-то странное: пространство кабины около Эстеллы заполняется искрами, свет словно проходит через её тело.
– Ну, на этот раз ты перешёл черту, – угрожающе шипит Джейк, неуловимым движением бросаясь к Рурку и сбивая его с ног. Прежде, чем он успевает ударить его хоть один раз, Келе и Шон подбегают ближе, буквально стаскивая Джейка с Рурка и поднимая того на ноги. Они крепко держат его, и я подхожу ближе, глядя в лицо заклятого врага.
– Останови свой проект, – выплёвываю я. – Останови, или, клянусь, я буду убивать тебя так медленно, что ты будешь умолять меня о смерти.
– Это невозможно, – хрипит Рурк, – его невозможно отменить.
– Мне плевать! – визжу я. – Останови это сейчас же!
– Ирис, отмени протокол, – с издевкой произносит Рурк. Мразь, даже безоружный и пленённый, он может позволить себе вести себя так, словно он по-прежнему хозяин ситуации.
– Отказано, – сообщает Ирис, – протокол Омега не может быть отменён.
Омега перекладывает связку кристаллов из одной механической руки в другую, и на короткое время меня ослепляет голубоватая вспышка. Когда зрение проясняется, воронка над нами становится ещё больше.
– Нужно взломать, – шипит Зара, не сводя взгляда с панели управления в грудном отсеке Омеги, том отсеке, в котором отсиживался Рурк во время последних наших встреч. – Крэйг, подкинь-ка меня…
Прежде, чем я успеваю их остановить, Крэйг буквально исполняет её просьбу. Зацепившись за дно отсека, она с удивительной грацией подтягивается на руках и взбирается в кабину.
– Бессмысленно, – бросает Рурк, – вы слышали Ирис. Протокол нельзя…
Когда он осекается, я оборачиваюсь к нему и вижу, что Мишель с явным удовольствием завязывает на затылке Рурка самодельный кляп. Убедившись, что ублюдок заткнул пасть, я снова поворачиваюсь к Заре. Даже с расстояния видно, как меняется её бледное лицо, освещённое голубоватым сиянием мониторов.
– Вот так, – бормочет Зара, – это должно…
Отсветы на её лице сменяются с голубых на красные.
– Что? Ой, да ладно!
Она снова вбивает какие-то команды, но экран так и мерцает красным.
– Нет, ну это не имеет смысла, – злится Зара. – Не понимаю, почему это не работает. Должно работать! Что-то не так… А-а, блядь! – она в отчаянии бьёт кулаком по приборной панели справа от себя. – Я… я не понимаю.
И прямо из скопления кристаллов отделяется голубоватое свечение, формирующееся в очертания Ваану. Он подплывает по воздуху к кабине и протягивает Заре какой-то предмет, который мне не удаётся разглядеть.
– Скриллекс, – окликает Зару Джейк, – что бы там ни было, возьми это!
Белый свет привычно вспыхивает перед моими глазами.
В наполненном дымом и шумом индустриальном баре так громко играет музыка, что в первое мгновение мне кажется, что я оглохла. На сцену, рядом с которой я стою, окружённая толпой, выходит Зара.
– Как дела, Хартфилд? – кричит она в микрофон. Толпа отвечает ей восторженным рёвом, и Зара смеётся. – Точно, у меня так же! Итак… Сегодня здесь присутствует кое-кто особенный. Он знает, о ком я говорю.
Крэйг выбирается из толпы и становится прямо под сценой. На мгновение лицо Зары приобретает мягкое, расслабленное выражение, а потом из колонок раздаются первые аккорды песни.
Я с трудом разбираю хотя бы слово из того, что поёт Зара – хотя её голос идеально сочетается с отбиваемым барабанщиком ритмом, со звуками, которые извлекают из своих инструментов гитаристы, но мне всё кажется, что она выкрикивает какую-то бессмыслицу, набор букв и слов, пока дело не доходит, кажется, до припева.
– Что ты делаешь со мной, мой Игрок номер два?
Толпа вокруг сходит с ума – люди прыгают на месте, подпевают, танцуют, и всё вокруг превращается в какофонию звуков и движений. Когда песня заканчивается, Зара уходит за кулисы, а позже, когда народу в клубе становится поменьше, выходит к Крэйгу, ожидающему её у барной стойки.
– Должен сказать, – усмехается он, – я немного удивлён, что ты кричишь со сцены о своей личной жизни.
– Во-первых, это называется «петь», – отмахивается Зара, – а во-вторых… Ну, я подумала, хватит уже делать из этого тайну.
– Делать тайну из чего?
– Типа, из того, что я подцепила идеального парня, – усмехается Зара. – Он, кстати, ждёт меня за кулисами, так что, пойду, если ты не…
Крэйг усмехается, глядя, как она притворяется, что уходит, и притягивает её к себе.
– Хорошая попытка, – бормочет он, целуя Зару. Она игриво бьёт кулаком в его массивное плечо. – Прикольная песенка, кстати.
– Там есть ещё куплеты, – улыбается она. – Но я оставила их на потом. Для, знаешь, приватного концерта. Ты в деле?
– Все билеты только что распроданы, – кивает Крэйг. – Так что, мы домой или…
– Шутишь? Сегодня наша годовщина! Мы будем тусоваться так, словно завтра никогда не наступит, зануда.
Вспышка возвращает нас в реальность.
– По-моему, – медленно произносит Зара, – это… именно то, что нужно. – В первое мгновение я думаю, что она говорит о видении, но она включает устройство, которое ей протянул Ваану – небольшой планшет. Зара поднимает его на уровень глаз и щурится, а потом её лицо озаряет широкая улыбка. – Ну конечно… Ирис.
Пальцы Зары двигаются над клавиатурой так быстро, что невозможно за ними уследить.
– Внимание! – раздаётся голос Ирис. – Система безопасности под угрозой! – голограмма мерцает, а потом её речь становится бессвязной, как на зажёванной пластинке. – Это пр-гр-ммное об-чение прин-жит К-рол-ве М-ртв-цов.
– Вот это моя девочка, – выдыхает Крэйг, улыбаясь от уха до уха.
– Восстанавливаю доступ к Имоджен! – сообщает Зара.
Голограмма вдруг застывает, а воронка в небесах над нами… Перестаёт увеличиваться. Искрящееся сияние вокруг тела Эстеллы в голове робота затухает.
– Ирис, – неуверенно зовёт Куинн, – ты можешь освободить Эстеллу?
Голограмма вздрагивает, переводя взгляд на Куинни, а потом – на Рурка, который как раз в этот момент ухитряется освободить рот от кляпа.
– Это действительно то, чего ты хочешь? – спрашивает он. – Освободить дочь Оливии?
Голографическое лицо искажается яростью.
– Ирис, – Эстелла приходит в себя незаметно для всех остальных, – пожалуйста, вытащи меня отсюда.
– Эбигейл, – произносит Ирис. И в следующее мгновение Омега грузно опускается на колени, а стеклянная дверь распахивается. – Разумеется. Я бы оказала твоей матери плохую услугу, если бы не сделала то, что правильно.
Майк бросается к Эстелле и вытаскивает её из кабины. На её щеках пылает лихорадочный румянец, но теперь, к счастью, ей ничто не угрожает. Омега тем временем ставит связку кристаллов на пол.
– Не может быть! – орёт Рурк. – Тупая корова! Твоё программное обеспечение было создано, чтобы предотвратить это! Активируй протокол…
Шон и Келе, переглянувшись, опускают Рурка лицом в пол.
– Прости, дорогой, – нараспев произносит Ирис, или Имоджен, хрен их теперь разберёт, – я тебя не расслышала. – она разворачивается к Алистеру. – Я понимаю, что принять свою истинную природу было сложно. Но я хочу, чтобы ты знал: ты всегда будешь моим сыном, несмотря на то, что он, – голограмма указывает на Рурка, – отказывается быть твоим отцом.
Алистер кивает, не в силах произнести хоть слово.