– К ней возвращаются воспоминания, – тихо отвечает Вэйрин. – И я думаю, что ей действительно больно, Таари.
Мальчик хмурится, оглядывается на Диего и сжимает губы.
– Я сделал для мисс Марикеты, – говорит он почти виновато и протягивает Диего венок из светящихся цветков. – Думал, ей понравится.
– Ей понравится, – слабо улыбается Диего. – Я обязательно отдам ей, как только она проснётся. А пока беги. Ей нужно… Ей нужен покой.
Таари протяжно вздыхает, но, кивнув, уходит прочь.
– Мой господин… – начинает Серакса и осекается.
– Тебя тоже это касается, – жёстко говорит Вэйрин, – мы отправляемся на юг, в отель. Наши друзья уже должны были добраться сюда, а связаться с ними мы не можем. В моё отсутствие…
– Я знаю, – резко говорит женщина и, развернувшись, уходит за Таари.
Диего в какой-то момент даже хочет сделать мужу замечание, что не стоит разговаривать с военачальницей так грубо, но сейчас не время и не место. Обходными путями, чтобы не пересекать всю деревню, они идут в джунгли – туда, где заканчивается дорога и где ждёт машина.
– Мы с вами туда не поедем, – вдруг говорит Иви, останавливаясь на поляне. – Мы сделали, что должны были. Возвращайтесь, когда она придёт в себя.
С этими словами она резко разворачивается на каблуках и уходит в джунгли. Мал, пожав плечами, следует за ней. Меланте растерянно оглядывается на удаляющихся пиратов.
– Что это они?
– Машина их пугает, – раздражённо бросает Диего. – Ладно, а кого бы не пугала на их месте…
С тех пор, как Алистер и Грейс закончили строительство дороги, путь до «Небожителя» от Элистель стал почти что удовольствием – разве что если кто-нибудь реально может получить удовольствие от того, как машина скачет по кочкам. Будь у них больше времени – и если бы Мари не была в бреду – Диего предпочёл бы потратить день на пешую прогулку. Но сейчас приходится мириться с неудобствами, устраиваясь на водительском сидении.
А когда на полпути они едва не сталкиваются лоб в лоб с другой машиной, у Диего от адреналина темнеет в глазах, и он, в последний момент нажав на тормоз, вцепляется в руль так, что костяшки пальцев белеют. Автомобиль напротив замирает в воздухе – буквально – вместе со словно застывшими пассажирами.
И с заднего сидения осторожно выбирается хрупкая девушка с копной длинных тёмных волос. Её глаза кажутся огромными от шока, когда она совершает какие-то пасы руками, и остановившийся над дорогой автомобиль медленно опускается на землю.
– Я сейчас вас разморожу, – громко говорит она, – только обещайте не орать, все живы…
– Ева?!
Диего оглядывается на Меланте, которая выдирает ремень безопасности к чертям собачьим и выпрыгивает из машины. Она замирает в воздухе, словно её тоже заморозили, а потом подлетает к девушке и крепко её обнимает.
Девушка обнимает её в ответ с таким ошарашенным лицом, будто увидела привидение.
– Ме…ланте? – сипит она. – Ты… меня сейчас… нахуй задушишь.
– Извини, извини! – Мэл поспешно отстраняется от Евы. – Как вы здесь… Ты одна или?..
Ева склоняет голову, и её огромные глаза расширяются ещё больше. Не глядя на машину, она совершает ещё одно движение рукой, и в следующее мгновение из автомобиля высыпают незнакомые Диего люди – светловолосый мужчина в неуместном костюме, манерой одеваться неприятно напоминающий Рурка; смуглый парень с копной каштановых волос, удерживаемых на лбу очками-гогглами; шатенка с таким количеством макияжа на симпатичном лице, что могла бы соперничать с Мишель несколько лет назад в том, кто нанесёт на лицо больше косметики; и, наконец, молодой человек с раскосыми глазами.
И на глазах Диего все эти люди принимаются обниматься и восторженно что-то орать.
Всё понятно – это гости из Нортбриджа, друзья Меланте, из-за которых Марикета пошла на эту авантюру. В это мгновение, видя радость их воссоединения, Диего почему-то готов всех их возненавидеть.
Тем более, что Марикета вдруг снова кричит, и поток восторженных визгов обрывается с этим криком и тем, что Вэйрин выходит наружу, подхватывая Мари на руки.
Теперь уже из второй машины выходят все остальные. На лицах – спектр эмоций от недоверия и беспокойства до облегчения. Мишель моментально надевает маску всезнающего доктора и лезет в маленькую сумочку на поясе за нашатырём, который снова не приносит никакого эффекта; Шон принимается расспрашивать Вэйрина о том, что произошло, и вождь Элистель растерянно мнётся, пока Меланте рассказывает, как очнулась вместе с Марикетой в Разломе. Куинн закусывает губу и вдруг начинает рыдать, наверняка от облегчения, Келе хмурится, прижимая к себе Куинни и буравя неожиданно сжавшуюся Мари настороженным взглядом. А потом внезапно произносит:
– Если она сейчас всё вспоминает, значит, её силы к ней вернутся, как только она очнётся?
– Скорее всего, – встревает Дакс. – Во всяком случае, я считаю именно так.
Диего с досадой морщится.
– Нужно отвезти её в отель и дождаться, когда она придёт в себя, – сухо произносит он. – Что бы там ни было, а ей может быть очень хреново, когда она всё вспомнит.
Странно, но его слова действительно становятся толчком к действию – хотя он на это и не рассчитывал, слишком уж сумасшедшей стала атмосфера на этом участке дороги. Но даже делегация из Нортбриджа будто бы успокаивается, и Диего невольно проникается к ним уважением – они только что вновь обрели потерянную подругу, но кажутся предельно собранными. Наверняка каждый из них – профессионал своего дела, чем бы они там ни занимались.
Как будто Диего вообще это волнует. Как будто его беспокоит вообще хоть что-то кроме того, что Марикета на заднем сидении автомобиля вдруг принимается рыдать, и звук такой, будто эти рыдания раздирают ей горло.
А когда они подъезжают к отелю, Мари успокаивается. Как-то слишком неожиданно, и от наступившей тишины Диего аж пот пробивает. Он оглядывается и чуть не въезжает в забор вместо ворот, но убеждается, что она по-прежнему спит.
Вэйрин несёт её буквально в первую попавшуюся комнату, следуя инструкциям неуёмной Мишель. Кто-то бежит сообщить остальным, и Диего невовремя вспоминает про Маккензи. И, конечно, совершенно не удивляется, когда в выбранную Миш комнату широкими шагами заходит Джейк – бледный и ещё более осунувшийся, чем в тот день, когда Диего прилетел из Лондона в Нью-Йорк.
Маккензи смотрит на Мари так внимательно, будто от его взгляда она может проснуться. А потом прикрывает глаза, выдыхая с облегчением, и опускается в кресло напротив кровати.
– Давно? – коротко спрашивает он.
– С ночи, – так же лаконично отвечает Диего.
Мишель какого-то чёрта носится по номеру, прежде чем уйти куда-то восвояси. Вэйрин, вздохнув, сообщает, что хочет пойти поздороваться с остальными, и Диего остаётся наедине с Джейком – и по-прежнему крепко спящей Мари.
Он смотрит на Маккензи, не зная, что ему сказать. Да и Джейк не торопится прерывать молчание.
Чёрт его знает, сколько времени так проходит – в комнату периодически кто-то заглядывает, чтобы узнать, не проснулась ли Мари, а она в какой-то момент принимается метаться по кровати и что-то бессвязно бормотать. Хуже всего, на мгновение Диего кажется, что, когда она разжимает ладонь, с неё срывается сине-голубое свечение. Но, скорее всего, ему просто показалось – после этого безумного, нервного дня и не такое привидится. Или он просто старается себя успокоить.
А потом это происходит опять, и свечение окутывает всё её тело. Она вытягивается в струнку, и какая-то невидимая сила поднимает её над постелью. Диего замирает, оглушённый стуком собственного сердца, а Джейк вскакивает со своего кресла и подходит к кровати – хватает Мари за руку, и свечение исчезает. Будто схлопывается в её груди, и она падает обратно на простыни.
После чего открывает глаза. На долю секунды в карих радужках загорается и потухает зелёный свет, а потом она шумно выдыхает, глядя на Джейка так, будто видит впервые.
И принимается рыдать. Следующие несколько минут ни Диего, ни Джейк не могут до неё достучаться – она садится на постели, обхватывает колени руками и воет белугой. Иногда с её губ срываются какие-то слова, но чересчур неразборчиво, чтобы кто-то мог её понять.