Но Диего уехал в Лондон, а Эстелла погрязла в приготовлениях к собственной свадьбе. Даже странно, что они так затянули. Сразу после того, как Эстелла поймала букет невесты, Майк невозмутимо заявил при всех, мол, «никуда ты теперь не денешься, Валькирия – поймала букетик, значит, пора к алтарю». Но понадобился ещё год, чтобы они определились с датой.
Как-то так вышло, что у всех друзей Мари обнаружились дела поважнее и поинтереснее, чем она. Нет, конечно, всегда было понятно: у всех своя жизнь и всё такое прочее, но, опять же, сейчас это бесит – как и во все «плохие» дни. Мишель закидывает Марикету тоннами фотографий своего новорожденного сына; Шон готовится к футбольному сезону, свыкаясь с новой для себя ролью отца. Куинн и Келе погрязли в ремонте «Дельфина» – задумали расширяться. Зара и Крэйг сразу после последней встречи укатили в Индию (Мари не спрашивала, зачем; было ощущение, что такие вопросы Заре лучше не задавать). А Радж и Эмили отправились в очередной затяжной медовый месяц – если Марикета правильно посчитала, это был уже пятый раз за этот год. (Но кто она такая, чтобы судить – у неё самой каждый раз медовый месяц, когда Джейк возвращается домой.)
И после всех этих торжеств – традиционная вечеринка первого июня и годовщина свадьбы – от того, что все разъезжаются, Марикета чувствует себя жутко одинокой. И злой. И неприкаянной. И бесполезной. Но всё-таки одинокой – больше всего.
Она честно старается занять себя всеми возможными способами. Читает новую рукопись Диего. Смотрит сериалы. Рисует планы по реорганизации «Небожителя», надеясь, что Заре удастся придумать систему безопасности, которая позволила бы Грейс и Алистеру открыть отель для посторонних, хотя бы для проведения мероприятий – это был бы очень хороший источник дохода. Пытается отточить кулинарные навыки, по десять раз пересматривая все выпуски шоу Раджа. Это получается с переменным успехом – всего три дня назад, например, Мари обожгла ладонь, сдуру схватившись за горячую сковородку. И, что самое странное, ожог не зажил – в отличие от всех предыдущих ранений и царапин, которые она ухитрялась заполучить.
Это действительно необычно – и в то же время новизна ощущения почему-то завораживает Марикету. Какой-то мазохизм, если честно.
Неожиданно Снежок, устроившийся в соседнем от Мари кресле, поднимает голову и издаёт настороженное мурчание.
– Что такое, малыш? – спрашивает Марикета, отрывая взгляд от книги Диего. Её питомец, конечно, очень умён, но вот говорить, к сожалению, не умеет – иначе у Мари был бы замечательный собеседник. И было бы не так скучно.
А потом она слышит в холле знакомый звук шагов Джейка. Рукопись моментально оказывается отброшенной в сторону – прости, Диего, – и ноги сами несут Марикету вниз, в объятия мужа.
– Я ждала тебя не раньше, чем через четыре дня, – бормочет она ему в губы, когда руки Джейка сжимаются на её ягодицах. – Что-то случилось?
– Соскучился, – просто отвечает Джейк, прижимая её к стене и подхватывая на руки так, что она обвивает его бёдра ногами. О, определённо соскучился. – Один ублюдок отменил перелёт, и я вернулся домой сразу, как смог.
– Слава богам, – выдыхает Мари между поцелуями, пока Джейк несёт её наверх. – Скучала… Пиздец как, – бормочет она, прижимаясь губами к его шее.
– Уверен, что скучал больше, – усмехается Джейк, пинком распахивая дверь в их спальню.
Марикета не спорит. Какой смысл? Ощущение прохладной простыни под её спиной, когда Джейк укладывает её на постель, почти сводит с ума. Есть вещь, в которой Марикета никогда не признается Джейку – она не спит в супружеской спальне, когда он уезжает. Кровать слишком широкая для неё одной, и спать здесь в одиночестве невыносимо.
Тем более, что они покупали эту кровать не для сна. В основном.
Мари точно знает, что сейчас будет. Укусы на губах, злость на разделяющую их ткань, сбитое дыхание. И это не продлится долго, потому что они не были рядом целых десять дней. Грёбаные десять дней!
Джейк не заботится о том, чтобы снять с неё домашнее платье, это слишком долго – только задирает его, чтобы стянуть трусики. Легко касается её пальцами – так, что Марикета выгибается и шипит сквозь зубы, сдирая с него футболку – это тоже требует времени, и бесит, что приходится отрываться от его губ на долбанные пару секунд, но, в конце концов, это стоит того.
– Быстрее, – бормочет она. – Сейчас же, Арагорн.
Мари понимает, что может позволить себе командовать только в такие моменты, когда они оба слишком истосковались друг по другу. В любом другом случае Джейк может держать её на грани так долго, что у неё крыша едет, и все её мольбы – что о стенку горох.
Но сейчас он хочет её так же сильно, как она – его. Поэтому никаких промедлений – Мари дрожащими от нетерпения пальцами помогает ему расстегнуть клятый ремень на его брюках, и он накрывает её своим телом.
– Да! – выкрикивает она, когда Джейк врезается в неё в первый раз – эта острая необходимость чувствовать его внутри сводила с ума, а теперь от облегчения чуть ли голова не кружится. Джейк замирает, внимательно смотрит на неё потемневшими глазами, и Мари матерится сквозь зубы, притягивая его ближе и яростно целуя. – Не смей, – шипит она, отрываясь от его губ. Обхватывает его бёдра ногами и задаёт ритм его движениям, требовательно, не оставляя ему выбора.
– Ты, – выдыхает Джейк, двигаясь именно так, как ей нужно, – жадная… маленькая… ведьма.
– Да? – Мари выгибается, прижимаясь ещё ближе. Это слишком быстро – всё тело уже сводит от наслаждения, такого острого, будто они не десять дней не виделись, а целую вечность. Хотя в какой-то степени это действительно так. – В последний раз… Ты меня называл… Чёрт, да!..
Удовольствие растекается по телу, оставляя её одновременно опустошённой и наполненной, и Мари прижимается к Джейку так крепко, как может, впиваясь ногтями в его влажную спину и кусая за плечо – давно завела привычку ставить на нём свои метки, чтобы помнил, как она его ждёт дома, и чтобы все знали, что этот мужчина окончательно и бесповоротно принадлежит ей. Ощущение времени и пространства стирается: всё, что важно – его движения, его пульсирующий член внутри и то, как он хрипло зовёт её по имени, когда кончает.
Мари знает, что немного позже их снова потянет друг к другу. И что в следующий раз Джейк точно будет дразнить её так долго, как сможет. От предвкушения пальцы на ногах сжимаются.
Джейк ложится на бок рядом с ней и самыми кончиками пальцев касается её лица, обрисовывает контур губ.
– Я с тобой ещё не закончил, – ухмыляется он, хотя Мари и так это знает, но слышать всё равно приятно. – Пойдёшь со мной в ванную? – он потягивается, прежде чем встать с постели и наклониться за её небрежно отброшенными трусиками. – О, это тебе сегодня не понадобится.
Мари коротко смеётся, закатывая глаза.
– Нет, в ванную я с тобой не пойду, Арагорн. Я не ждала тебя сегодня, так что у нас нет ужина. Приготовлю что-нибудь, пока ты моешься.
– Принцесса, – лицо Джейка каменеет, – ты вообще хоть что-то ела, пока меня не было?
Мари округляет глаза.
– Конечно, ела! – сердито говорит она. – Мне не пять лет, чтобы контролировать, ем ли я, Джейк!
– Ты уверена в этом? – она отчётливо слышит угрозу в его голосе. Мари раздражённо ведёт плечом. Она говорит правду – за сегодня слопала целую сковороду отбивных, которые только вчера и пожарила. Обычно она столько не ест, но ей просто было скучно, а отбивные получились неожиданно вкусными, хотя она и забыла их посолить. – Ладно, – Джейк примирительно поднимает ладони, – хорошо, твори тогда свою кухонную магию. – Эти слова заставляют Марикету покраснеть – освоить азы управления отелем оказалось куда проще, чем научиться готовить еду, есть которую было бы безопасно. Но Джейк упорно отвешивает комплименты её, с позволения сказать, кулинарным изыскам – даже когда жрать это невозможно. – И я по-прежнему думаю, что тебе это не понадобится, – усмехается Джейк, указывая на её трусики.